– Спасибо, – кивнула она, обхватив ножку пальцами.
Вестибюль в отеле был огромный, вдоль всех четырех стен на уровне второго этажа тянулась галерея, богато украшенный потолок поднимался высоко над головами, отражая эхо разговоров, смех и рокот чемоданов на колесиках. Маррити с Шарлоттой сидели рядом на кожаном диванчике, спиной к выходу на Голливудский бульвар и неподалеку от черной каменной статуи Чарли Чаплина, сидящего на лавочке, чтобы туристы могли сфотографироваться рядом. По словам Шарлотты, когда вокруг было столько бегающих глаз, Маррити мог не думать о том, чтобы обеспечить ей хороший обзор.
– Он сказал – ты не сумасшедшая, – признался Маррити.
– Приятно слышать.
Латунная пепельница стояла на столике рядом с ее сумочкой. Дотянувшись до нее, Шарлотта достала из сумочки пачку «Мальборо» и зажигалку.
– Мумия… головы моего отца? – Маррити прочистил горло. – Откуда она у них?
– Они говорили, что убили его в 1955 году. Зачем, не знаю.
– Тогда он и пропал. Вот почему он так и не вернулся к нам. Если, конечно, это
«Как мне теперь жить? – растерянно думал он. – Эта ненависть была фундаментом моего решения стать для Дафны совсем
– У тебя есть фургон? – помолчав, спросила Шарлотта.
– М-м? О, извини, нет.
Маррити взял третий стакан пива, сделал большой глоток. Поставил и сказал:
– Пей вино, потому что не знаешь откуда. Веселись, потому что не знаешь, куда…
Шарлотта, рассмеялась и обняла его за плечи свободной рукой.
– Кувшин вина, и свиток со стихами – и ты![16] – процитировала она.
Фрэнк заглянул ей в лицо – увидел свое отражение в стеклах очков – и Шарлотта, наклонившись, быстро поцеловала его в губы.
Он потянулся и коснулся ее щеки и вдруг всерьез ответил, а она приоткрыла губы, пальцами сжала его плечо. Он почувствовал у нее на языке вкус джина. С соседнего столика заулюлюкали – но ему было все равно.
Внезапная вспышка изумления заставила его сомкнуть губы и отстраниться.