Не сказав ни слова, все, как один направились к мемориалу, мысль о походе к которому возникла случайно. По приезду, Арман посчитал возложение цветов важным делом и передал идею Торджеру, который, не раздумывая, согласился. Поначалу, француз вовсе не планировал возвращаться, опасаясь повторения терактов, но возобладали привычные ему чувства. Вилар благодарил всех, кого только мог за своё благополучное возвращение и, несмотря на то, что назвать себя верующим человеком он не мог, Арман хотел почтить память погибших и поблагодарить за собственное спасение. Для него это важно.

— Что сказал Синдр, когда узнал, что ты пойдёшь сюда? — подошёл к Торджеру Дима, посчитав незавершённым недавний разговор.

— Хотел пойти со мной, но я сказал, что это только наше дело, — ответил он. — Мы в семье заботимся друг о друге. Когда младшенький узнал о взрывах здесь, он, вместе с остальными, звонил не переставая. Оставил десятки сообщений, прежде чем я пришёл в себя и сообщил, что жив и здоров. Когда приехал домой, он безмолвно обнял и долго не отпускал.

— Семья — это святое, — искренне считал спортсмен, отлично понимая реакцию близких. Мама, отец и бабушка отреагировали тогда почти так же. Наталья Борисовна, в свою очередь, хотела и вовсе запретить сыну близко подходить к Саше, не вспомнив о том, что он давно взрослый человек и сам принимает решения.

— Прости, если мои слова прозвучали грубо, — с нотками извинения продолжил беседу норвежец. — Я никого не обвинял, даже в мыслях не было. Просто…

— Сашу сложно понять, — будто с листка читал свои слова Дима, потому как говорил это далеко не единожды. — Его логика, порой, действует наперекор всему привычному, он поступает не так, как должен. Но одно мне известно наверняка. Если бы он мог, вывел бы всех.

Торджер сделал секундную паузу.

— Что, если бы мы не были известными людьми? — мучил его вопрос. — Спас бы он в этом случае всех нас? Или мы обязаны жизнями лишь мельканием лиц в телевизоре?

— Думаю, тебе следует расслабиться, — пришло в голове Малышкину. — Не думай об этом, а не то станет хуже. Поверь мне, в подобном я разбираюсь.

— Хорошо, — согласился спортсмен. — Только, не говори Саше. Подумает ещё, что я не благодарен!

— Даже, если бы сказал, он бы так не подумал, — уверенно сказал Дима.

Арман и Жустин ожидали у мемориала. В руках держали цветы, безалкогольное шампанское и китайские фонарики, купленные в память о каждом погибшем. Несмотря на то, что до темноты оставались часы, биатлонисты не стали ждать. Собравшись вокруг памятника, много значившего для каждого из них, они возложили по букету красных роз и несколько минут молча стояли, глядя, как горели свечи, зачитывая список погибших. Как только Арман озвучил имя Цезаря Кабано, Айла Виртанен не сдержалась. Глаза покраснели, а губы поджались в содрогании. Несмотря на то, что она так и не смогла, как следует познакомиться с очаровательным испанским парнем, все знали, что спортсменка симпатизировала ему и искала способ сблизиться, но судьба решила иначе. Сначала умер брат Давид, а потом и он сам. Вынув из кармана фотографию с ними двумя, девушка положила её на мемориал.