Как бы я ни нервничал перед тем, как приступить к игре, надо признаться, в еще большем нетерпении меня в тот вечер держало желание увидеть того, кто всюду известен был под именем «Принц игроков». Ждать пришлось недолго: лишь только мы вошли, я поймал взгляд полного, но компетентного на вид человека, чисто выбритого, с темными глазами, примечавшими все, что творилось вокруг. (Лицо это было столь завораживающим, что в итоге завладело интересом такого художника, как мистер Дж. А. М. Уистлер44, и тот запечатлел его на холсте.) При виде вошедшего мистера Пиктона лицо сие, а также сам его хозяин, заторопились к нам, протягивая руку в радостном приветствии.
– Ну надо же, мистер Пиктон! – провозгласил мистер Кэнфилд. – Ночку за столами захотелось провести, верно? Или вас сюда привела только кухня Колюмбэна?
– Кэнфилд! – с чувством приветствовал его мистер Пиктон. – Со мной нынче гости моего дома, а я сообщил им, что ни в коем случае нельзя покидать округ, не увидев нашего величайшего вклада в современную американскую культуру!
Мистер Пиктон быстро представил нас, и мистер Кэнфилд приветствовал всех с дружелюбием, свойственным успешному игорному магнату. Но здесь крылось и нечто большее – похоже, тот простой факт, что мы были гостями мистера Пиктона, означал, что и обхождение нас ждет особое.
– Мистер Пиктон немало помог в самое рискованное время, – объяснил мистер Кэнфилд, будто услышал мысль у меня в голове. – Во времена того скверного маленького приступа реформ он убедил округ, что Саратога может закрыть все мелкие дома, ежели пожелает, но «высокие заведения» класса «Казино» стоит оставить – если, конечно, не хочется вновь кормиться лишь с минеральных вод.
– Вряд ли я оказался
– О, все они в сборе, – отвечал Кэнфилд, провожая нас в обеденную залу. – Брэди, мисс Расселл, Джесси Льюисон – а Гейтс наверху, все еще намеревается поставить рекорд.
Этот список лишил меня дара речи: имена Брильянтового Джима Брэди45, магната в снабжении железных дорог, желудок коего был в шесть раз больше нормы, а аппетит к еде почти столь же велик, что и страсть к драгоценным камням, и мисс Лиллиан Расселл46, известной актрисы и постоянной спутницы Брэди, были, конечно, известны тогда почти всему миру, как и теперь, – тогда как в игорных кругах имена Джесси Льюисона – «спортивного банкира» – и мистера Джона Гейтса47 (который вскоре заработал прозвище «Поставь-Миллион» за проигрыш, а потом и отыгрыш почти всей этой суммы – и все в один день – в Саратоге) были столь же легендарны, а волнение вызывали даже посильней.