Я кивнул еще раз, вытер лицо и постарался взять себя в руки; потом меня посетила мысль, которую до того вытеснила вся эта суматоха со смертью Кэт.

– Что с мистером Пиктоном? Он?..

– Умер, – ответил доктор откровенно, но осторожно. – Умер там же, где мы нашли его, – потеря крови оказалась слишком велика.

Я вдруг ощутил, что почва подо мной начинает таять.

– Господи… – застонал я; потом соскользнул по стене на землю, обхватил лоб рукой и снова тихо заплакал. – Почему? За что все это, какого черта?..

Доктор опустился передо мной на корточки.

– Стиви, – проговорил он; глаза его покраснели вокруг черных радужек, – ты вырос в мире, где люди грабят ради денег, убивают ради выгоды или во гневе, насилуют для усмирения похоти – в мире, где преступление выглядит какой-то дикой разновидностью здравого смысла. Но действия этой женщины кажутся тебе совершенно иными. Однако это не так. Все это лишь результат восприятия. Мужчина насилует, потому что не видит другого способа удовлетворить срочную ужасную нужду. Либби убивает, потому что не видит другого способа добиться целей, важных для нее, как сам воздух, которым она дышит, кои вбили ей в голову, когда она была еще слишком юна, чтобы понять, что происходит. Она, подобно насильнику, ошибается, чудовищно ошибается, и как раз наша работа – твоя, моя, Сары, всех нас – понять ощущения, повлекшие столь незаконные действия, чтобы у нас могла появиться надежда на то, что мы не дадим им поработить других. – Доктор потянулся, дотронулся до моего колена и заглянул мне в глаза; лицо его выдавало всю боль, которую он чувствовал, когда его возлюбленная Мэри Палмер погибла в считаных шагах от того места, где сейчас сидел я. – Ты потерял человека, который был тебе глубоко небезразличен, из-за этих дурных ощущений и порабощения ими. Сможешь ли ты теперь продолжить? Времени у нас немного, и если захочешь держаться подальше от того, что осталось сделать…

Его прервала пара звуков: раскат грома с неба и звон телефона в буфетной. Я не мог и не могу точно сказать, почему, но по какой-то причине совпадение этих двух звуков напомнило мне, что Эль Ниньо до сих пор на улице, за работой, и я до сих пор не получил от него никаких известий. Поняв это, я перестал плакать и постарался подняться на ноги.

– Лучше я отвечу, – сказал я и направился к буфетной. – Это, наверное, Эль Ниньо – я оставил его следить за берлогой Пыльников.

– Стиви!

Я остановился, обернулся и увидел, что доктор по-прежнему пытливо смотрит на меня – сочувственно, но с каким-то явным намерением.