Рита проталкивается мимо меня и выбегает на дорожку. Приседает. Затем начинает вынюхивать – не притаились ли в округе какие-нибудь невидимые коты? Я зову ее. Но перспектива погонять кота прельщает ее сильнее, и у Риты включается избирательная глухота.

– Рита! Вернись в дом немедленно!

– Сюда? – Мюррей заходит на кухню, прежде чем я успеваю остановить его.

Он точно увидит маму. В кухне застеклена почти вся стена.

– Рита!

На дороге ездят машины – я не могу оставить собаку снаружи.

– Рита!

Наконец-то она отвлекается от манящих запахов и смотрит на меня. И затем, помедлив настолько, чтобы показать, мол, она сама приняла такое решение, а вовсе не по моей команде, Рита трусит в дом. Я толкаю дверь, чтобы она захлопнулась, и бегу за Мюрреем Маккензи. Слышу какой-то возглас.

Не сейчас. Не так. Он арестует ее сам? Или вызовет подкрепление? Он позволит мне попрощаться с ней? Он и меня арестует?

– А вы времени зря не теряли.

Я подхожу к нему. Аккуратная кучка подготовленной к сжиганию листвы и обрезанных стеблей – единственное доказательство того, что в саду кто-то был. На веранду вспархивает зяблик, подбирается к кормушке, которую мама сегодня наполнила. Он повисает вверх ногами и принимается клевать шарик из арахисового масла и зерен. Кроме птиц, в саду никого нет.

Маккензи отходит от окна, прислоняется к стойке, и я не свожу с него взгляда, не решаясь покоситься на сад. Этот человек слишком проницателен. Все насквозь видит.

– О чем вы хотели со мной поговорить?

– Я хотел узнать, сколько у вас мобильных телефонов.

Этот вопрос застает меня врасплох.

– Эм… Всего один. – Я достаю из кармана айфон и предъявляю его полицейскому, словно улику.

– Других нет?

– Нет. У меня был второй телефон для работы, но он принадлежал компании, и я его сдала, когда вышла в декрет.

– Вы помните, какой фирмы был телефон?

– «Нокия», кажется. А что?