Когда я не кричу, я пытаюсь отговорить Тину.

– Не делай этого. – Я выплевываю слова, брызгая слюной. – Ты же точно такая, как я. Ты выжившая.

Тина ничего не отвечает. Просто продолжает тащить меня к двери, до которой теперь не больше десятка метров.

– Твой отчим тебя насиловал, так ведь? Ты поэтому его убила?

– Ага, типа того, – отвечает Тина.

Ее хватка слабеет. Самую малость, но вполне достаточно, чтобы стало ясно – я нашла ее слабое место.

– Они отправили тебя в Блэкторн, – продолжаю я, – хотя ты не была сумасшедшей. Просто защищалась. От него. И с тех пор только и делаешь, что защищаешь женщин. Наказываешь мужчин, которые их обижают.

– Замолчи, – говорит Тина.

Но я не хочу. И не могу.

– А в Блэкторне ты познакомилась с Ним.

Теперь я говорю уже не об Эрле Поташе. Тина это явно понимает, поскольку говорит:

– У него было имя, Куинси.

– Вы были близки? Вы встречались?

– Он был моим другом, – говорит Тина, – единственным в этой гребаной жизни.

Она замедляет наше беспорядочное движение в сторону дома. Ее рука сдавливает меня сильнее, острие ножа упирается в кожу под подбородком. Я хочу сглотнуть застрявший в горле ком, но не могу, опасаясь, как бы оно ее не проткнуло.

– Назови его имя, – приказывает она, – давай, Куинси.

– Не могу, – отвечаю я, – пожалуйста, не заставляй меня.

– Можешь. И скажешь.

– Пожалуйста… – слово дается мне с большим трудом, его едва слышно. – Пожалуйста, не надо.

– Назови его гребаное имя!