– Он справится, это я вам обещаю.

Фарли уверял начальство, он не мог лишить их последней надежды. Рапортовать о неудачах значило подвергнуть восьмой барак неуместным перестановкам, что не пошло бы на пользу работе. Лондон требовал немедленного прорыва, и их можно было понять. Немецкий подводный флот рос не по дням, а по часам; теперь в их распоряжении находились и гавани северного побережья Франции. Надолго запомнился Фарли короткий разговор с капитан-командором Гливером в Блетчли.

– Как там, на большой земле? – спросил Оскар.

– Это похоже на плавание среди акул, – ответил Гливер.

Бомбардировки крупных городов и систематические нападения на английские суда были лишь прелюдией к вторжению, это понимали все. Но шифровальные коды нельзя было взломать раз и навсегда. Настройки системы «Энигма» менялись каждую ночь, поэтому наутро приходилось начинать все заново. Прошла вечность, прежде чем они смогли расшифровать первые сообщения, каждый раз с опозданием. Военные нервничали: «Люди умирают, пока вы здесь возитесь со своей математикой».

И все-таки мало-помалу дело продвигалось. Вероятностный метод Тьюринга совершенствовался в работе. Алан понял, уже когда сконструировал свою первую «бомбу», что между зашифрованным сообщением и ключом к шифру существует геометрическая корреляция. Потом ему и его коллегам удалось реконструировать для «Энигмы» так называемые таблицы Биграма. Все больше перехваченных телеграмм удавалось расшифровать, с минимальным опозданием в три дня. В их числе была одна от адмирала Дёница, главного стратега нацистского подводного флота.

«Эскорты U69 и U107 должны быть на месте 2 первого марта в восемь утра», – телеграфировал адмирал.

Однако и это сообщение было прочитано с опозданием. Кроме того, оставалось непонятным, что имелось в виду под «местом 2». Проблемы множились, но все только начиналось. Успехи, даже незначительные, вселяли надежду. «Энигма» постепенно открывала свои тайны.

Однажды Фарли с коллегами из управления обсуждал личные дела вновь прибывших математиков. Дело было вечером в четвертом бараке. Фарли сидел на складном деревянном стуле, в любой момент грозившем развалиться на части. Джулиус Пиппард изучал документы новых специалистов. В то время математики хлынули в Блетчли потоком. Все они давали подписку о неразглашении, малейшее нарушение которой грозило тюремным сроком. Впрочем, требования к «благонадежности» не шли ни в какое сравнение с теми, что практиковались после войны. Пиппард и его коллеги закрывали глаза на многое, если речь шла о толковом специалисте. Время заставляло доверять людям.