И нажимает на тормоз, чтобы не испортить Рождество даме с роллатором[56], упорно пересекающей улицу на расстоянии брошенного камня от перехода.
Гофман просовывает голову между мной и Бирком.
– Мы не можем это выключить?
– Спасибо.
Гофман складывает руки в замок, переплетая длинные пальцы.
– Что нам пишут в последних сообщениях?
– Почему бы вам не прочитать их вслух, – раздается за спиной голос Ирис.
– Вслух? – переспрашивает Бирк. – Разве это не выглядело бы странно? Кто читает вслух такие вещи?
– Юнатан Асплунд вышел на Эби Хакими в октябре, – начинает она. – Он узнал, что антифашистский фронт, как он выразился, прокололся. То есть их планы насчет Антонссона раскрыты. Ситуация сложилась, что и говорить, щекотливая. Асплунд решил предупредить друга детства о грозящей тому опасности. Смущение Хакими можно понять.
Мы ползем сквозь снег. Ирис протягивает Гофману мобильник, и тот сует его в карман не глядя.
– Я теряю нить. – Он моргает, смотрит на свои чистые, ухоженные ногти. – Это в высшей степени странный пазл. – Вздох. – А я никогда не любил подобные головоломки.
Мы движемся вверх по Бергсгатан. Лицо Ирис в зеркальце заднего вида выглядит растерянным и уставшим. На перекрестке порыв ветра срывает со стены рекламную вывеску, которая падает на асфальт и, подскакивая, несется по улице. У стен домов намело сугробы.
– Они встречались в день демонстрации в Роламбсхофспаркене, – говорит Гофман. – Хакими и Асплунд, я имею в виду.
– Накануне вечером Асплунд написал, что хочет что-то ему передать. Он имел в виду диктофон?
– Именно, – отвечает Ирис.
– Но… какая связь…