— Мама не вернулась, — вдруг сказала Дуня, качая Аллу. — Ей пора уже быть дома. Коровы не пригнаны.

Михаил встрепенулся, словно мокрый пес. Посмотрел в окно. Темнело.

— Так иди за ней. — Он махнул рукой, словно отгоняя привидение.

— Дети дома одни. Алла температурит.

Михаил протянул руки. Дуня отдала ему дочку.

— Только поспеши. Завтра встаем затемно.

Дуня стала одеваться. Артемий встал, слегка пошатываясь. Он остановил ее в дверях, прежде чем она взялась за засов.

— Значит, договорились, — заявил он, гадко усмехаясь, и облизнулся. На его усах она заметила капельки жира с домашней колбасы. Ее стало мутить. — Помолвку объявим в воскресенье, а свадьба будет после праздников. Чего тянуть. Ты уже не такая молодая.

— Дело говоришь, кум, — засмеялся Михаил.

Дуня попросила дать ей пройти, но Артемий не сдвинулся с места. Он схватил ее за талию и прижал к себе. Она оттолкнула его и со всей силы влепила пощечину, чем лишь рассмешила его.

— Молодая кровь играет, — подытожил Прокопюк и потер щеку. Видно было, что он слегка протрезвел.

Михаил молча положил нож рядом с тарелкой. Поднялся, упираясь локтями в стол, но тут же опустился назад, на лавку. Он был абсолютно пьян.

— Извинись перед паном, — выдавил он наконец.

Дуня стояла на том же месте, красная как рак.

— Извинись, сказал. Ты должна уважать мужа.

— Он еще мне не муж! — Она подняла подбородок.

Развеселившийся Артемий махнул рукой.

— Да брось, кум. Троху меня понесло. Девчина печется о своем целомудрии, — захохотал он. — Это мне нравится. Потому я ее и выбрал.

Дядька наконец смог выбраться из-за стола и пошел в сени за тонким ремнем, висящим на крюке. Он намочил его в воде возле печки и отряхнул, словно кропило.

— Извинишься?