— Вообще-то мне уже надо идти, — бросил он. — Я обещал Амельке, что она сможет пойти в кафе с подружками.

— Скажи ей, что у нее будет белорусский вариант, и она простит тебе опоздание.

— Сомневаюсь, — ответил он и нажал кнопку «Отправить».

— Но пока никому не показывай, — предупредил.

— Конечно, — пообещала Залусская.

Закрывая дверь, он грустно усмехнулся, нисколько не сомневаясь, что завтра, если не сегодня, набросок увидит половина хайнувского участка. Зайдель решил, что в течение недели доведет проекцию до ума и только тогда выставит счет.

Преодолев вечерние пробки и наконец добравшись домой, в предместье Варшавы, он очень удивился, когда жена сообщила ему, что звонили из курии и просили срочно связаться с ними.

— Это ксендз? — удивился Зайдель.

— Предполагается, что он с восьмидесятых находится в Доминикане и даже был одним из подозреваемых в скандале о педофилах, но единственный не отстранен. Им не нужен очередной резонанс.

— Его череп лежит в картонной коробке у меня на шкафу, — рассмеялся Зайдель. — Должно быть, это чудесное воскрешение.

— Ты, наверное, с ног валишься. Я подогрею ужин. — Амелия пожала плечами и состроила мину сладкой девочки.

Он сразу же вспомнил, почему женился на ней. Еще в школе она показалась ему самой красивой в мире и до сих пор, а они были вместе уже более двадцати лет, ни одна дамская улыбка не могла составить ей конкуренцию. Мало того, их дочь была ее точной копией. Он даже думать не хотел, что будет, когда у их дверей начнут появляться кавалеры.

— А о каком сюрпризе ты говорил?

Зайдель нахмурился и полез в портфель за телефоном. Набрал номер Саши. Занято. Снял туфли, повесил пальто. Телефон снова зазвонил.

— Это твой босс. — Амелия протянула ему трубку. — Я не поняла, но курия, кажется, не согласна с тем, что этот человек мертв. Тебе надо срочно отправить им рапорт. Они требуют уточнений.

Зайдель покачал головой. Сначала ему надо было поговорить с Залусской.

— Я никому не показывала, — пробубнила она, что-то жуя. Остальной части высказывания, кроме «…в Стране чудес» он не понял. — Я сама еще не видела.

— Ксендзы мне названивают.

— Я не исповедуюсь.

— И наши сверху, — добавил.