Она сразу посерьезнела.

— Открываю ящик. Ничего нет.

Зейдель сел. Жена стала накрывать на стол. Он проглотил слюну. Его любимые котлетки. Он бы не перепутал этот запах никогда и ни с чем.

— Есть, — прозвучало из мобильника. — Открывается. Я его не знаю. О, черт!

На столе перед майором уже появилась тарелка дымящегося томатного супа с рисом. Он начал есть. Теперь он говорил с полным ртом.

— Ну, так как? Есть или нет?

— Твой жесткий диск поврежден, — зачитала Саша. — У меня пустой компьютер. Все данные исчезли. Наверное, операционная система сдохла. Все, что было, испарилось, — паниковала она.

— Дай его нашим техникам. Восстановят, — спокойно произнес Зайдель. — Но «Алисы» парням из ай-ти будет мало. Они не оценят настоящее искусство. Неплохо ты меня подставила.

— Дарек, это не я! У меня сломана рука, испорчена машина. Я почти подозреваемая. Как минимум по двум делам. Вообще, я не уверена, не будет ли у тебя из-за меня неприятностей.

— И ты сейчас мне об этом говоришь? С бабами всегда так, — застонал он.

Зайдель положил ложку. Амелия быстро подала ему второе.

— Сейчас будет мое такси.

Зайдель посмотрел на жену, потом на котлету и, наконец, на все три звонящих одновременно телефона.

— Знаешь что, дорогая, ты там осмотрись, а я поем спокойно, — заявил он Саше. — Позвони, если тебе телефон не отключат. И еще: нельзя быть почти подозреваемым. Это как с работой. Она либо сделана, либо нет.

Зайдель бросил трубку. На этот раз Амелия протянула ему городской.

— Это наш капеллан, — прошептала, с трудом скрывая беспокойство. — Может, я не поеду. Такси я отпустила. Что происходит, Дарусь?

— Пусть все слезут с меня! — заорал Зайдель и тут же пожалел, потому что никогда не позволял себе такого поведения при жене. Он извинился, немного подумал, и, хоть не любил есть холодные котлеты, а еще больше не любил огорчать Амелию, решил, что ему стоит вернуться на работу. Он даже не посмотрел на уже спящую дочку. Впервые со дня ее рождения.

Зайдель поочередно входил в полицейскую общепольскую информационную базу, центральную базу транспортных средств и водителей, центральный реестр осужденных, разыскиваемых, преступников-педофилов, а следом еще вручную просмотрел архив оправданных президентом. Ничего, ноль. И тогда его осенило. Мужика распознали сразу, без труда. Как обычный пользователь, он начал запрашивать в поисковике: ксендз, ПНР, Доминикана, Хайнувка, ГБ, исчезновение. Когда он уже отчаялся, на сто двадцать седьмой странице Гугла выскочил репортаж Изы Михалевич, опубликованный в 2005 году в «Крупном формате» о странных случаях продвижения по карьерной лестнице священнослужителей, сотрудничающих с ГБ. Зайдель подумал, что в очередной раз четвертая власть, то есть СМИ, нокаутировала исполнительную. Викарий Ежи Болтромюк из Хайнувки, оперативная кличка Сверчок, пропал в 1977 году, после того, как верующие выгнали его из прихода за противоправные действия в отношении прихожан мужского пола. «Розовая папка», в которую гражданская полиция заносила всех с нетрадиционной ориентацией, на него была заведена еще в семидесятых, за десять лет до основания картотеки «Гиацинт». В то время белостокская курия не отреагировала на скандал, поэтому возмущенные жители городка взяли дело в свои руки. Но, как оказалось, ксендз и на этот раз надул их, исчезнув вместе с деньгами, собранными на строительство часовни на местном кладбище. Несмотря на это, дело замяли, а его фамилия снова всплыла только в девяностых. Теперь он не воровал, не высовывался и с большей осмотрительностью выбирал себе любовников. Кроме того, он быстро продвинулся по карьерной лестнице, а может, церковные власти просто предпочитали отправить его куда подальше, поэтому он, в основном, служил за границей, миссионером. Всегда в теплых краях.