– О, вот как? И о чем же?

Он выпятил подбородок, словно защищаясь от нее.

– Об истории английских учреждений. Я буду рассказывать в основном о школах-интернатах и о том ущербе, который они наносят маленьким детям.

Эти колкие слова пронзили если не сердце Хелен, то по крайней мере ее кожу. Его отправили в школу-интернат по настоянию Робина, но она никогда этому не противилась.

– Но также и о тюрьмах. Об исправительных учреждениях. Вроде того, что могло бы их заменить, готово ли к этому наше общество, какая есть альтернатива. – Дэмиан поднес к губам стакан. – И о сумасшедших домах тоже.

– Ну, думаю, ты знаешь, что я считаю эти места варварскими, – заметила Хелен.

– О, я думаю, что всей стране известно твое мнение о психиатрическом здравоохранении, – отозвался он. Это был самый прямой намек на дело Канниффи, который Дэмиан когда-либо делал. – Но ты права. Эти места варварские. – Было ясно, что он больше не желает разговаривать о психиатрических приютах. Воздух между ними, казалось, сгустился и затвердел.

Мичико вернулась со стаканом красного вина для Дэмиана и минеральной водой для себя.

– Знаешь, если ты хочешь выпить, то можешь это сделать, – обратилась Хелен к Мичико. – Я приготовила для вас комнату. Здесь больше еды, чем я когда-либо смогу съесть.

– Нет, спасибо, – сказал Дэмиан. – С папиным уходом это больше не ощущается домом.

Его глаза – глаза Робина – внезапно заблестели от слез. Дэмиан повернулся к ней спиной, и Мичико одними губами извинилась перед Хелен, будто это она была его матерью. Горе, даже большее, чем то, которое она ощущала из-за Робина, поглотило Хелен. Он знает, поняла она. Все ее неприятности, все риски, на которые она пошла, были ради того, чтобы Дэмиан никогда не выяснил, что был нежеланным ребенком, но, конечно, он знает. Он может не знать всех подробностей, но главное знает.

Майкл Стейн, теперь – председатель партии, вышел из толпы своих поклонниц, почтенных матерей семейств, с горой волованов[22] на фарфоровой тарелке.

– Мои соболезнования, Хелен, – сказал он, целуя ее в обе щеки. – Он был великим человеком.

Они оба знали, что это благоугодный вздор; если бы Робин был великим, то его карьера отражала бы карьеру Майкла. У Робина было величие когда-то, и он донашивал его, как старый кардиган.

– Как хорошо, что вы пришли, – произнесла Хелен. – Вы, наверно, ужасно заняты.

– Лучше быть занятым, чем сидеть без дела, – отозвался Майкл.

Они провели какое-то время за разговором о проблемах в Заливе, а затем перешли к проблеме преемника Робина, имея в виду подающего надежды в партии консультанта по управлению, бывшего колумниста «Дейли телеграф».