П.У.: (Молча пожимает плечами.)

Э.С.: И тогда мы задались вопросом, в чем тут дело. А могло ли быть так, что Изабель нужен был предлог поговорить с водителем автобуса – ей было нужно, чтобы тот ее запомнил? В конце концов, внешность у нее бросается в глаза, не так ли, с розовыми-то волосами? Водитель не мог забыть такую.

В.Э.: Патси, когда она их выкрасила?

П.У.: (Пожимает плечами.) Не помню.

В.Э.: Должно быть, совсем недавно, потому что когда она встречалась с матерью на Уолтон-стрит, волосы у нее еще не были розовыми.

П.У.: И что с того?

Э.С.: И это просто случайное совпадение, да? То, что Изабель выкрасила волосы прямо перед тем, что произошло с вашей подругой?

П.У.: Не понимаю, к чему вы клоните. Послушайте – какая тут разница? Мы ехали в том автобусе, вам это известно. Из показала свой билет.

Э.С.: Вот именно. Нам известно, что Изабель ехала в автобусе. Тому есть доказательство. Но что насчет тебя, Патси? Где твой билет? Или его у тебя нет?

* * *

– Что мы имеем? – спрашивает Куинн.

Содержимое пакета для улик разложено на лабораторном столе. Портфель. Мягкая кожа, темно-розовая, с темными пятнами, оставшимися от того, что портфель несколько дней пролежал на улице, в сырую погоду. Ручка с закрепленным на конце обтрепанным пером. Кошелек. Косметичка. Прокладка, завернутая в пакет. Коробочка с мятными драже.

– Это определенно портфель Саши, – говорит Нина Мукерджи, открывая кошелек и доставая несколько пластиковых карточек. Она в латексных перчатках. – Все они принадлежат ей.

Большинство людей используют одну и ту же фотографию для всех документов, но только не Саша. С каждой карточки она смотрит чуточку другая. Больше или меньше улыбки, больше или меньше игривости.

– Телефона точно нет? – спрашивает Куинн.

– Увы. И записной книжки.

– Что насчет автобусного билета?

– Я не нашла.