– Ну что, хорошо выспались?

Самому Хюльдару удалось урвать лишь часа три; он вырубился, едва коснувшись подушки, и спал без сновидений как убитый. Короткого сна было недостаточно, чтобы избавиться от накопленной за последнюю неделю усталости, но все же он чувствовал себя намного свежее.

– Еще бы! – Эртла удовлетворенно потянулась спиной. – Еще какие-нибудь новости? Что дал обыск в доме?

– Вопрос скорее стоит так: чего не дал обыск в доме? Мы нашли телефон, браслет, который носила Аустрос, черновики, которые он использовал для подготовки этих странных сообщений, газеты, из которых он вырезал буквы для посланий, оставленных на местах убийства женщин, нижнее белье Элизы, черный мотоциклетный шлем, перчатки – мы полагаем, что они использовались при убийствах, – и несколько рулонов скотча. Неиспользованного. Что может указывать на то, что жертв должно было быть больше.

Скотч, телефон, шлем и перчатки были найдены рядом с телом в пристроенной к дому кладовке; газеты – в мусорном бачке, который, кстати, уже опорожнялся городскими службами после того, как письма были найдены в домах Элизы и Аустрос. Что было немного странно – ведь, по идее, преступник должен был стремиться избавиться от компрометировавших его бумаг как можно скорее. Но, опять же, что для таких индивидов могло считаться естественным или логичным?

Браслет и листочки с набросками шифровок были найдены в подвале дома, а нижнее белье – в спальне, вместе с рулоном бумажных полотенец и несколькими использованными. По всей видимости, парень мастурбировал над ним. Выходило, что убийства все же были мотивированы сексуальными побуждениями. Извращенными побуждениями.

– А тело в кладовой? – Эртла скривилась: – Это правда, что человек был убит паяльником?

У Хюльдара после трехчасового отдыха не было энергии для описания всех отвратительных подробностей. Он все еще чувствовал смешанный запах мочи, фекалий и жареных мозгов в жаркой, тесной кладовке.

– Да, правда, – коротко ответил он и замолчал, давая понять, что не намерен пускаться в детали.

– Что-нибудь уже известно, почему он убил его? И этих двух женщин тоже? – Эртла скосила на Рикхарда взгляд, и Хюльдар мог поклясться, что в нем мелькнула кокетливая симпатия.

Похоже, день задавался хорошо, однако Хюльдар постарался согнать с лица радостное выражение. Он не мог вести себя, как идиот, – улыбка была совершенно неуместной реакцией на обсуждемый предмет.

– Пока нет, но надеюсь, что это вскоре прояснится. Я думаю, ты будешь со мной на допросе, Рикхард.

А вот улыбка на лице Рикхарда стала еще шире; его, по-видимому, не заботило, что он может выглядеть как псих. Он снова стал похож на прежнего Рикхарда: безупречный, каждый волосок на своем месте, идеально наглаженные стрелки на брюках. С этой улыбкой он мог вполне сойти за манекен в витрине магазина.