Увидев Старика, девица не выказала особой радости.

– Тебе чего, Элайджа?

От Чаня не укрылась фамильярность, с какой она приветствовала его коллегу. Говорила она с сильным акцентом. Большинство бордельных девиц – иностранки; они приезжают из Таиланда, из Лаоса, России, Украины и из континентального Китая.

– Привет, Малышка Сю, – сказал Элайджа. – Можно нам войти?

Что за вопрос… «Малышка Сю» повернулась к ним спиной и томной походкой двинулась в комнату, где стояла кровать, занимавшая почти все свободное место. Из-за розовых ламп всех оттенков у Чаня возникло впечатление, что он вошел в бонбоньерку или в гримерку актрисы. Пахло земляничной жвачкой и дешевыми духами. Маленький вентилятор шевелил гладкие и блестящие волосы Малышки Сю. В крошечной комнатке было душно. Официально девушки соблюдали законы Гонконга, где проституция дозволялась, а бордели и сутенерство запрещались. Согласно этим законам девушки числились «независимыми труженицами сексуальных услуг». И, само собой, никаких сутенеров, никаких закрытых домов терпимости. Одаренные богатым воображением гонконгские законодатели призывали придерживаться хорошо известного принципа: «Каждой женщине – своя комната». Каждая проститутка должна была предоставить счета за воду и электричество. Разумеется, едва закон вышел, его тут же обошли. И везде богатое воображение законодателя сразу уравновесили нарушители: большинство девушек подчинялись триадам, а те на корню скупали жилые дома и разделяли их в расчете на то количество комнат, какое требовалось, чтобы девицы не нарушали закон. В Фуджи-билдинг была сто сорок одна такая комната.

– Так что тебе нужно, Элайджа? – повторила Малышка Сю, усевшись в изголовье кровати и обхватив руками колени.

Старик сел с ней рядом на край кровати, достал телефон и показал ей фото с паспорта Игнасио, которое появилось на экране.

– Ты его знаешь?

Показалось? Или в глазах девушки что-то промелькнуло?

– Да…

Элайджа еле заметно улыбнулся и дружески положил руку на ее худую коленку.

– Сомневаюсь, что самая известная из девушек Фуджи не видела, как он сюда заходил.

– Он заходил всего раз… – ответила она и подняла глаза. – Что он натворил?

– Он не оценил твоих услуг? – спросил Элайджа, не ответив на вопрос.

По ее лицу промелькнула странная гримаса. Она посмотрела на Чаня, и тому почему-то стало очень тревожно.

– Я не смогла дать ему то, чего он добивался.

– А чего он добивался?

Взгляд девушки перешел с Чаня на Элайджу и остановился. На лицо снова набежала тень. Чань ощутил знакомые мурашки на затылке.

– Этот тип чокнутый, больной на всю голову. Я таких уже встречала: им все мало, надо еще и еще. Им всегда надо пойти дальше всех запретов и забрести в жуткую грязь. Они думают, что с нами можно вытворять всё, любые гнусности. Что свежая плоть для того и создана. – Она тряхнула головой. – Они – насильники по природе своей, им нравится унижать, опускать… И чем больше они унижают и насилуют, чем гнуснее и грязнее их фокусы, тем больше они чувствуют себя на коне.