Ее слова шелестели, как ветки бузины под ветром, и Чань почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Некоторые заходили слишком далеко… Случалось, что находили мертвых и изуродованных девушек… В Гонконге они быстро исчезают. Такими, как мы, никто не интересуется, их словно вообще нет, они невидимки.

Чань ничего не сказал, но он знал, что она права. В прошлом году Государственный департамент США в надзорном рапорте о жестоком обращении с людьми поставил Гонконг на второй уровень. Это означает, что город не предпринимает ни малейших усилий ни к расследованию бесчисленных случаев насилия над женщинами, ни к идентификации жертв насилия. В Гонконге человек вообще ничего не значит, особенно если он иностранец – филиппинец, индонезиец, таец, русский или китаец с континента.

– Ты отвлеклась, – прошипел сквозь зубы Элайджа. – Так чего он добивался?

Малышка Сю бросила на него язвительный взгляд.

– Он хотел… разыграть сцену насилия. Устроить симуляцию… И требовал, чтобы у него была власть бить меня, делать мне больно и брать меня силой. Он желал, чтобы я сопротивлялась, и еще – он сам так сказал – чтобы пролилась кровь… – Она еще сильнее стиснула руками колени. – Он заявил, что были бы хороши небольшие порезы… И вытащил бритвенное лезвие. И я нажала тревожную кнопку… – Малышка Сю указала на большую белую пластиковую кнопку на стене у изголовья кровати. – Нажала и попросила, чтобы его увели.

«Независимые труженицы», говоришь? Так вот почему эти девчонки предпочитают работать вместе с триадами: из соображений безопасности… Пульс у Чаня отстукивал не меньше ста пятидесяти ударов в минуту. Он вспомнил, что после окончания учебы Игнасио Эскуэр участвовал в гуманитарных проектах в воюющих странах. Неужели это там он обрел вкус к экстремальному насилию, или такая склонность была у него и раньше, еще до отъезда?

– Этот тип, – продолжала Малышка Сю тоненьким, почти детским голосом, – наводил жуткий страх. Когда он меня «укрощал», глаза у него становились совсем черными. Какими-то пустыми, без жизни. Как у акулы… Что, все-таки кончилось тем, что он кого-то убил?

Элайджа нахмурился и сказал тихо:

– Очень может быть.

У Чаня пересохло в горле. С той минуты, как они вошли, он не произнес ни слова, но девушка то и дело посматривала на него. Ему показалось, что он сейчас задохнется, и очень захотелось снова оказаться на улице.

– А ты не знаешь, куда он мог обратиться с такими запросами? – спросил Элайджа.

Малышка Сю сделала вид, что задумалась, а может, действительно задумалась.