– Я вот отчего-то постоянно думаю о нем, – продолжала Мелисса. – Сперва жалела – мол, бедный мальчик, он же был почти ребенок, по-моему?
Леон дернулся и, чтобы это скрыть, потянулся за папиросной бумагой. Мелисса молодец. Я и не ожидал, что она сумеет так ловко повести беседу, меня охватило предвкушение победы: мы с ней команда, и вдвоем мы неуязвимы.
– А потом выяснилось, что Шон с Деком его недолюбливали. Они на днях приезжали к нам на ужин. – Мне: – Правда?
– Да, – согласился я.
– И что они сказали? – спросила Сюзанна.
– Они особо не вдавались в подробности, – ответила Мелисса. – Наверное, не хотели плохо говорить о покойном. Но ясно дали понять, что он был не очень-то хороший человек.
Леон, не отрывая глаз от зажигалки, принялся сворачивать следующий косяк.
– Они правы? – допытывалась Мелисса.
– Шон с Деком не дураки. – Сюзанна выловила из стакана огурец и откусила кусок. – Я, конечно, давно их не видела, но уж раньше точно не были. И если они считают, что человек он был никудышный…
– Ну что взять с подростков, – перебил я. – Они все видят в черно-белом свете. Какая-нибудь глупая ссора, я не знаю, из-за матча по регби, и…
– Доминик был законченный козел, – сказал Леон.
– В общем, да, – согласилась Сюзанна. – Насколько я знаю.
– Почему? – спросила Мелисса.
Сюзанна пожала плечами:
– Да по жизни. Высокий, накачанный, красавчик, хорошо играет в регби…
– Таким в нашей школе прощали что угодно, – добавил Леон.
– Именно. Ему все сходило с рук. Он над всеми издевался. Понятно, не он один, таких засранцев хватало. Но, насколько я помню, он был самый гнусный.
Я думал, Мелисса примется их расспрашивать –