Пора объяснить, что к сомнениям, терзавшим душу Антоньеты, с некоторых пор прибавился еще и гнев – когда она поняла, что ее отец замешан в коррупционных делах. Как иначе объяснить расточительность, которую он себе позволял, или весь тот блеск, которым они себя окружили? Прежде Антоньета никогда не задавалась вопросом, каким образом можно вести такой образ жизни на одно лишь военное жалованье. Но было очевидно, что с некоторых пор доходы семьи необъяснимо подскочили – до определенного момента подобную роскошь она видела лишь по телевизору в программах, описывающих жизнь богатых и знаменитых людей в разных странах. Простой генерал мог достичь такого уровня, только если он ворует, с горькой откровенностью призналась себе Антоньета.

Сцена, устроенная дочерью при гостях, застала Хирона врасплох. И он должен был как-то спасти ситуацию. Антоньета убежала из гостиной, а генерал так и не понял, что происходит с девушкой. Он отчетливо сознавал только одно: Антоньета оскорбила его и поставила в унизительное положение.

Однако Хирон быстро взял себя в руки: извинился перед гостями и с улыбкой очень громко принялся объяснять, что подобное нередко случается с молодыми людьми, которые слишком много сил отдают учебе… Гости не менее фальшиво заулыбались, стараясь рассеять напряжениие, повисшее в роскошной гостиной. А генерал продолжал: Антоньета очень устала от учебы и переживаний за результаты экзаменов, но это у нее скоро пройдет.

– А теперь – ужинать. – С этим словами он огляделся по сторонам, приглашая собравшихся перейти в следующий зал, где уже был накрыт огромный стол. Потом потихоньку велел мажордому: пусть оркестр начинает играть, но не ту спокойную музыку, которая предполагалась под ужин, а зажигательную сальсу, способную разогреть атмосферу.

Несколько часов спустя, пока последние гости еще продолжали танцевать, Антоньета простилась с заглянувшей к ней в комнату матерью. Они долго сидели обнявшись. Девушка плакала, и мать напрасно пыталась утешить ее. Они не знали, что еще сказать друг другу, да и не особенно хотели сейчас говорить. Мать ведь тоже чувствовала, как ее с каждым разом все больше затягивали новые обстоятельства, которые она ненавидела, но которыми одновременно и наслаждалась. Она понимала, что деньги – это своего рода наркотик. А деньги, добытые неправедным путем, – наркотик еще более сильный. Жена Хирона подозревала, что их богатство получено позорным способом, но куда важнее было другое: она знала и то, что это богатство ненадежно, оно в любой миг может рассеяться как дым. А если вспомнить события минувшего вечера, то приходилось признать: свалившимися на них невесть откуда деньгами трудно наслаждаться в полную меру, то есть искренне и без стыда. Это отравленные деньги.