Он блуждает между по-настоящему крупными судами, типа Skyfall, No Timing, Gattopardo, Veyron, которые зарегистрированы на Тенерифе и в Валетте, на Мальте.

На месте 19J стоит длинная яхта Sunseeker со сниженной кормой. Он приближается медленно, не видит на причале никаких полицейских. Вообще никого, кто не вписывался бы в обстановку.

Он делает последние шаги к лодке. Его ослепляет свет, который отражается в золотой панели у входа в соседний ресторан. На причале лежит серо-черный коврик с текстом «Добро пожаловать на борт», а рядом неаккуратно свернутый пластмассовый шланг.

– Эндрю! Ты здесь? – кричит он вглубь судна. – Мне нужно с тобой поговорить.

Никакого ответа.

Он перепрыгивает через деревянный планширь, оглядывается, никто не обратил внимания на его оклик, все на набережной заняты каждый своим.

Немного колеблется.

Салгадо и его приспешники могут поджидать меня. Заманить меня вниз, в лодку, убить. А вдруг они схватили Симону и заставили ее обмануть меня, точно так же, как мамасан Эли заманила меня в район Illetas.

– Наташа! – кричит он. – Наташа!

Он осторожно ступает по тиковой палубе, мимо стола и пары складных стульев с пятнами розового вина на подушках. Он движется в сторону двери каюты, вспоминает датчанина на яхте, кажется, что это было тысячу лет назад. Все в его жизни, кажется, случилось давным-давно. Дверь открыта, хотя она должна быть заперта, если Эндрю нет на борту, он входит, снова зовет Эндрю, Наташу, но ответа нет и на этот раз.

Интерьер с резьбой в текстуре до блеска натертой древесины жакаранда. Кухня со стальными аппаратами и пригоревшей кастрюлей на газовой плите.

Спиральная лестница ведет вниз. Там наверняка есть не одна, а несколько кают.

Он протягивает руку за спину и вытаскивает из-под ремня пистолет.

Держит его перед собой.

Никого больше не окликает, вместо этого молча, осторожно спускается по лестнице, попадает в маленький темный вестибюль, отделанный панелями вишневого дерева. По обе стороны от двери.

Он открывает одну дверь. Быстро.

Просовывает дуло пистолета, видит пустую каюту с незаправленной постелью, на которой бирюзовый пододеяльник с синими краями создает впечатление тяжелой тучи на фоне кучи белых подушек. На полу в беспорядке валяются модные журналы.

Внизу тихо. Он прикладывает ухо ко второй двери, слушает, но не слышит никаких звуков, ни шороха ткани, ни движения напряженных мышц, ни дыхания, подстегнутого адреналином. Только его собственные легкие, движения его собственной диафрагмы.

Слабый сладковатый запах.

Прогорклый.