Но это сооружение все еще стояло.

И он сам все еще стоял.

Не все из тех женщин попадали в эту башню, но все-таки большинство: боевые и с сильной волей – те, которых надо было сделать помягче. Кое-кто был готов умереть практически с того самого момента, как он похищал их, словно они чувствовали, будто сами почему-то заслужили такое, желали, чтобы и он сам поскорей отправил их в небытие, или же у них отключалась какая-то жизненно важная часть при одной только мысли о скором конце. Такие неизбежно оказывались разочарованием. Но разве не все они – сплошное разочарование?

Да, в основе своей.

Зачем же тогда трудиться?

Замедлив ход перед красным дубом, простершим свои сучья над шоссе, он свернул на узкую колею на краю участка и углубился в лес. Остановил машину перед воротами, которые сам и поставил здесь много лет назад. Выбравшись из машины, отпер здоровенный замок и растащил створки по сторонам. Лесная дорога у него за спиной была пуста, но он поторапливался: загнал автомобиль подальше под деревья, а потом опять закрыл ворота. Отгородившись от внешнего мира, опять задал себе все тот же вопрос. Зачем вообще трудиться?

Потому что неудачи громоздились друг на друга.

Потому что все дороги вели к Элизабет.

«Именно в страдании отрешаемся мы от владычества времени и суетных вещей, представая пред лицом глубочайшей из истин»[48].