Я в ярости подскочил к какому-то готу, собираясь выхватить у него телефон, но он попятился и поднял руки в знак повиновения.

– Ты чего, чувак? У всех случаются плохие дни. Будь спок: я не собираюсь вывешивать это в интернет, – сказал он с робкой улыбкой.

– Ладно. На сегодня спектакль окончен. Можете вернуться на парковку и оставить нас наедине?

Маленькая толпа распалась, все вновь занялись спуском.

– Всё в порядке, Икер. Я скоро тебя догоню, – крикнула Эсти своему жениху.

Когда вокруг нас никого не осталось, я подошел к ней ближе, чтобы нас никто не слышал.

– Нам надо срочно заняться всем этим, Эсти. У тебя несколько дней отпуска на похороны брата. Ты воспользуешься им?

– Даже и не подумаю.

– Скажи: ты и дальше хочешь расследовать это дело, или с тебя довольно?

– Сейчас – больше, чем когда-либо. А ты? – проговорила она ледяным тоном, который я ни разу не слышал от нее прежде.

– Ты не знаешь… Ты даже не представляешь… как мне не терпится к нему вернуться.

– Так вперед! Поехали наконец к Тасио.

– Ты правда веришь, что это он?

– Господи, Кракен! Это он подсказал тебе имя моего брата, вышел из тюрьмы и через несколько дней убил его, и девушку твоего брата. Ты до сих пор не видишь связь, или мне нарисовать тебе подробный план?

«Может, ты и права, – подумал я. – Пора сдаться перед очевидными фактами и смириться с мыслью, что Тасио и есть тот самый демон, которым его считают».

О похоронах Мартины даже говорить не хочется. Есть вещи, которые… которые я предпочитаю держать при себе. Рассказывать о них слишком больно.

Помню только, что, когда разошлись друзья и коллеги, родители Мартины, пресса, зеваки, представители власти, Герман долго стоял перед квадратным каменным углублением, обозначавшим ее нишу. Я заказал мраморную табличку с надписью «Мы тебя не забудем» и ее именем, фотографией и двумя датами, рождения и смерти, которую предстояло установить на могиле.

Мы втроем стояли рядом под солнцем, от которого лоб под дедовым беретом покрывался каплями пота, а моя черная рубашка, надеваемая только на похороны, промокла на спине.

– Теперь мы все трое вдовцы, – сказал дед двумя часами позже, все еще не шевелясь.