Рут была особенной. Она умела выслушивать и никогда не давала советов. С такой подругой, как Рут, даже я чувствовала себя счастливой. Мне нравилось смотреть на нее — рыжие волосы спадают на спину мягкой волной, щербатая улыбка, ярко-синие глаза, в которых словно что-то переливалось. Как она думала, подыскивая слово. Если я во всем видела плохое, то она — только хорошее. Во всем. Включая меня. Я, привыкшая видеть мир в черном свете, моментально подсела на ее общество.

Мы устраивались на диване в гостиной, грызли чипсы, запивали колой и болтали, иногда до самого рассвета. Постепенно начали вместе готовить, ходить в магазин — маленькое семейное счастье. Как и следовало ожидать, вскоре я сняла у нее комнату. Поселилась в ближайшей к Рут спальне. Стены были тонкими, и мы могли болтать, лежа каждая в своей кровати. Засыпая, я слышала, как Рут ворочается и шуршит по стене одеялом — самый чудесный на свете звук. Никогда еще я не спала так глубоко и сладко.

Покой. Уют. Принятие.

Рут я могла рассказать все. У всех девочек были «лучшие подружки», а я только теперь поняла, что это значит. Родство душ и страстная привязанность, преданность друг другу и невероятное счастье иметь человека, который понимает и всегда готов прийти на помощь. Она знала про маму, про Джемму, про мои ошибки и все равно любила меня. Думаю, наше общение было сродни психотерапии, только когда высказываются оба. Рут говорила о том, как много хорошего в мире и во мне.

Она знала меня лучше, чем я сама. Часто заканчивала за меня предложение, и я не раздражалась, потому что она всегда угадывала. И когда я не могла найти слов, чтобы описать, как я страдала от раздирающих меня на части мамы с Джеммой, — Рут помогала. Словно разделяла мою боль.

Родители Рут преподавали, она тоже хотела стать учителем. Была убежденным веганом, собиралась заняться гражданским активизмом. Раньше я не понимала таких людей. Однако мнению Рут я доверяла слепо. Вслед за ней я подписывала петиции, вдохновенно сортировала мусор, отдавала бездомным мелочь. Трудно сказать, из жалости ли она со мной дружила или нет. Мне казалось, наши чувства взаимны.

Потом все рухнуло. В день, когда я увидела твою фотографию, Кэтрин…

Я давно знала, что Рут росла с приемными родителями. Настоящая мать выбросила ее, как котенка. Рут была для нее обузой (как и я для своей). Наверное, поэтому я сразу почувствовала в ней родственную душу. Я всю жизнь ждала своего человека и встретила Рут. Мать отказалась от нее совсем — просила никогда не беспокоить. Отверженность мне тоже хорошо знакома.