– Так. Подождите секунду.
Она отправляется в подсобку за занавеску из бусин и возвращается с толстой черной папкой на кольцах. На корешке наклеен кусок желтого скотча с цифрами: 1997–1998.
Ледибаг кладет папку на стол и открывает. Внутри оказываются прозрачные файлы с фотографиями Polaroid в тонких картонных рамках.
– Где-то здесь, – говорит она, листая с конца.
Отлистав примерно три четверти, она переворачивает папку. На странице только одна фотография.
Четыре правые руки, озаренные фотовспышкой. Лица моделей расплываются в полумраке. На всех четырех руках одинаковые татуировки. Руки сильные, жилистые, а вокруг татуировок – багровая кожа с кровяными точками.
Рисунок весьма изящный, выполнен скорее в мультяшном, чем в реалистичном стиле. Острозубая крыса прикрывается щитом. На щите готическим шрифтом написано что-то нечитаемое. Фотография плохого качества, и буквы едва видны.
Пульс Джона бешено ускоряется, и инспектор пытается успокоиться. Возможно, один из этих мужчин – Эсекиэль. Возможно, одна из этих рук убила Альваро Труэбу, похитила Карлу Ортис и стреляла в них с Антонией из «Порше Кайен».
– Нам нужны чеки. Бухгалтерские счета. Что-нибудь. Нам необходимо установить личности этих людей, сеньорита, – говорит Джон.
– Не сеньорита, а сеньора, инспектор. Обойдемся без сексизма. И боюсь, с этим я не смогу вам помочь. С той поры у нас ничего не осталось. Я в те годы еще и на свет не родилась, а мой отец всегда ужасно вел дела.
– Эти татуировки делал ваш отец? – спрашивает Антония.
– Да. Он в то время только начинал, но уже неплохо справлялся.
– Нам бы хотелось с ним поговорить.
Ледибаг вздыхает с некоторой готической развязностью. Она представляет себя Миной Харкер в исполнении Вайноны Райдер[44], но в реальности ее вздох больше напоминает звук сдувающейся подушки, на которую кто-то сел.
– Поверьте, и мне тоже. Пойдемте.
Они проходят за занавеску из бусин, и Ледибаг ведет их по коридору до подсобного помещения, пропахшего пóтом и нафталином. Там сидит бледный скрюченный мужчина. В инвалидной коляске. Перед ним тридцатидюймовый телевизор. На экране идет вестерн. Свет исходит только от экрана, и перестрелка у корраля О-Кей[45] периодически озаряет его лицо.
– Папа. К тебе пришли.