– С ним все в порядке.

– Я хочу с ним поговорить.

– Это невозможно. Но я же говорю, с ним ничего не случится. Дети не должны платить за грехи родителей.

– И тем не менее вы заставляете их платить, разве не так?

– Я лишь исполняю Божью волю.

– Как скажете. Так вы не дадите мне поговорить с сыном?

– Я уже сказал, что нет.

– В таком случае я хочу поговорить с Эсекиэлем.

– Я и есть Эсекиэль.

– Неправда. Вы всего лишь на побегушках у Эсекиэля. Дайте трубку ей.

На том конце провода обиженное молчание. Антонии кажется, что он повесил трубку. Она вновь чувствует головокружение, тяжесть в животе, надвигающийся приступ паники, которой сейчас ни за что нельзя поддаваться.

И кое-что еще. В трубке слышится отдаленный гул. Антония тут же отмечает про себя эту деталь. Возможно, впоследствии она окажется важной.

И в этот момент в трубке вновь раздается голос. Женский, мягкий, милый.

– Приветствую вас, Антония Скотт.

Сама не зная почему, Антония мысленно соотносит этот голос с приветливым лицом. Но стоит лишь внимательно к нему прислушаться, как сразу видишь кишащих в душе этой женщины червей. Толстых и бледных, словно пальцы мертвеца.

– Я хочу поговорить с сыном, – настаивает она.

– Мой отец уже ясно ответил вам по этому поводу. Скажите, как вы узнали?

Антония никак не узнала. У нее закрались подозрения, когда им удалось установить личность Эсекиэля, но это была всего лишь догадка: она просто ткнула пальцем в небо и попала точно в цель. Но, конечно, она никогда в этом не признается.

– Это мое дело.

На том конце провода раздается смех. Черви вылезают из-под приветливой маски, угрожающе копошатся на поверхности.