— Ты ведь управился, похоже…

Но шведский напарник будто все еще кого-то преследовал.

— Осталось еще кое-что.

— Что?

— Один вопрос, который я должен задать Кане.

— Но ты, кажется, сказал, что получил всю информацию, ради которой приехал?

— Это другой вопрос. Ответа на него нет в ноутбуке.

— И… о чем он?

— Не могу сказать. Это между мной и Каной.

Латифи медлил, косился на Хоффмана, словно пытался разглядеть его насквозь.

— То есть то, что ты только что сказал, означает, что в аэропорт ты не поедешь?

— То, что я сказал, означает, что я хотел бы получить от тебя адрес дома, где Кана предположительно находится.

Латифи потянулся большим телом, провел рукой по угловатому лицу. Он сомневался, оценивал, взвешивал свои ощущения и очевидные последствия действий.

— Адреса ты от меня не получишь.

— Латифи, какого черта…

— Но я могу тебя туда отвезти.

Хоффман кивнул, поблагодарил. И, конечно, разглядел скрытые намерения умного полицейского. Сопровождать, быть на месте, чтобы при случае предупредить, хотя бы минимизировать, возможные жертвы.

Албанец завел мотор и развернул машину в направлении из города.

— Хамид Кана один из самых жестоких мафиози, с какими я только имел дело. А ведь они, что ни говори, мой хлеб. При этом, как я уже говорил, мне ни разу не удавалось упечь его за решетку. То есть арестовать его я могу в любой момент, но давно убедился в бессмысленности этой затеи. Все равно Кана выйдет на свободу раньше, чем я успею взяться за него всерьез.

Было еще светло, но намечались первые признаки приближения сумерек, когда машина выехала из города и по большому шоссе взяла курс на восток.