— До самого конца, — приказал он.

— Там же пояс, дальше не получится, — сказала я.

— Ладно, — сказал он. — Опусти его обратно, но чтобы я видел твои руки.

Выполняя его указания, я украдкой разглядывала Алекса. Прошли месяцы с тех пор, как я видела его в последний раз. Его личико стало более выразительным, головка приобретала симметричность. Но, вообще-то, он не так сильно изменился, как мне думалось.

А глаза его оставались теми же. Глазами его отца. Но ведь это были и его собственные глаза.

Это был мой ребенок. Мой милый, милый сын.

— Можно мне подержать его? — спросила я.

— Нет, — сказал Дэнсби.

Он раскачивался взад-вперед, чтобы успокоить Алекса: весьма странное действие, особенно если учесть находящийся в его руке пистолет, который он направлял на ребенка. Алекс пускал слюни. Его ручонки сжимали предплечье Дэнсби, словно он пытался поддержать себя своими крошечными пальчиками. Даже если он и понял, что в комнате появилась его мать, то ничем не выдал этого. Помнил ли он меня? Или в его пока еще только формирующемся сознании уже не оставалось места для человека, которого он не видел больше месяца?

Я отогнала эту мысль и сосредоточилась на разговоре с Дэнсби.

— Ну что ж, вот я и здесь, — сказала я. — А у тебя в руках пистолет. У меня пушки нет, чего не скажешь о куче парней внизу. Ну и что мы будем делать?

— Поговорим, — сказал он.

— О чем?

— Да о чем угодно, — ответил он. — Я всегда хотел поговорить с одной из моих женщин. А с тобой — особенно. Я много думал о тебе. Может, ты не поверишь, но за последний год я думал о тебе наверняка чаще, чем ты обо мне. Я… ты мне действительно небезразлична.

Как будто меня это интересовало. К чертям его заботы, мысли, все это дерьмо. Я не желала даже оставаться с ним в одной комнате. Даже в одной вселенной.

Но тут я вспомнила инструкции Эззелла: говорить, пытаться вызвать его на контакт — и снова пришла в себя.

— Если ты так обо мне беспокоишься, почему тогда ты изнасиловал меня? — спросила я. — И всех других женщин?

— Хороший вопрос. Почему? Я сам себя спрашивал об этом много раз.

— И как тебе пришлось на это ответить?