Барбара выглядит обеспокоенной. Сторона обвинения, предупреждала она меня, может показаться милой. А затем они используют то, что ты говоришь, чтобы ударить в самое уязвимое место. Но я могу сказать только правду.

Мой голос хриплый и сухой.

— Когда я состояла в комитете помощи бездомным, мы обсуждали это с городским советом. А временно я хотела поселить ее в нашем летнем домике, но муж не позволил. Он сказал, что это «опасно» и что она может убить нас в наших постелях, насколько я помню.

В зале повисает тишина. Ирония ситуации не ускользает ни от кого.

— Вы знали, что полиция допрашивала ее по поводу недавней серии краж со взломом?

— Нет. — Я начинаю нервничать. — Если бы знала, не пригласила бы ее в наш дом.

— А вы действительно пригласили ее в свой дом, я правильно понимаю? — Голос прокурорской поверенной становится резче.

— Ну, да. Дождь лил как из ведра, и она промокла до нитки. Так что я дала ей сухую одежду.

— И что же ваш муж сказал по этому поводу?

— Его не было дома.

— А потом вы ему сообщили?

— Нет.

— Можете ли вы сказать, что были наивной? Слишком впечатлительной, может быть?

— Нет. Я просто старалась быть порядочным человеком.

— Можете ли вы сказать, что были лгуньей?

— Нет!

— Ее тяжелое положение затронуло в вас какие-то струны?

— Да. Но это не было причиной…

— Это потому, что вы сами потеряли дом в молодости, когда юной девушкой вас изъяли из семьи и поместили в специализированный приют?

А я-то все гадала, когда же об этом зайдет речь.