Честно говоря, она не могла понять, как Жозефине так легко удавалось находить мужчин, готовых пойти с ней на свидание. Сама она с момента развода перепробовала все, начиная с сайтов знакомств до классических объявлений в «Хельсингборг Дагблад». Она даже была в «Дикенсе» и так напилась, что отважилась выйти на танцпол.

Жозефине же было достаточно щелкнуть пальцами и немного раздвинуть ноги, чтобы они побежали к ней толпами. Она даже не симпатичная. Кроме того, что она была худой, даже слишком худой, ей нечего было предложить им. Ни груди, ни попы. Ничего. У нее были настолько редкие волосы, что их с трудом можно было назвать прической. И тем не менее, она сейчас лежала дома, наверняка довольная вчерашним вечером, и притворялась больной.

Она просто взяла и наплевала на то, что по вторникам у них были вылазки на природу, и вся большая группа отправится в парк, несмотря на то, что всего два часа назад шел такой сильный дождь, что она была уверена — об этом обязательно расскажут в новостях. Единственной причиной, по которой они не отменили вылазку и не остались играть в помещении детского садика, было количество недовольных родителей, которые станут жаловаться на нее на следующем родительском собрании.

И конечно же, пришли абсолютно все дети. Даже Ригмор, которая была настолько простуженной, что ее засохшие сопли без проблем могли бы послужить реквизитом в «Экзорцисте». Они должны были вытереть их давным-давно. Или, скорее, кто-то должен был вытереть, но этот кто-то, видимо, посчитал, что это теперь ее забота.

Как будто ей было совсем нечем заняться! Она уже успела надеть почти на каждого малыша по непромокаемому комбинезону, организовала Асте перекус, так как ее родители как обычно забили на это, и не забыла взять с собой аптечку, которую уже пришлось использовать, когда Эдвин споткнулся и ободрал руки. Боже, как же он кричал! Никто не умеет так кричать из-за такой ерунды, как этот избалованный ребенок.

Нет, она так долго не протянет. Боль в коленях соперничала с пяточной шпорой, и она чувствовала усталость во всем теле. Так надоело надрываться с чужими детьми, и при этом ей никогда не хватает сил на своих. Надоели их постоянные крики, надоело то, что она никогда не может закончить взрослый разговор без того, чтобы его не прервали.

Думать о педагогике у нее просто не было сил. Конечно, на бумаге все было легко и просто, они рассказывали родителям много полезного и умного, когда те приходили в садик. На деле же речь обычно шла о реальном выживании. Нужно было просто пережить еще один день без тотальных катастроф.