– Ты куда? – спросил я.

– Хочу найти Зебьюлона Фэйта.

Я заморгал.

– Ты серьезно?

– На нас так и валятся всякие плохие вещи. Нужно, чтобы наконец произошло что-то хорошее. Я держалась в стороне, поскольку это дело округа, но уже устала ждать от них хоть какого-то прорыва. Займусь всем этим сама.

– Ты разозлишь Грэнтэма.

– Я начинаю себя чувствовать в точности как ты. В жопу Грэнтэма. В жопу политику.

– Ты думаешь, это Зебьюлон Фэйт напал на Грейс?

– Поначалу не думала. Слишком уж очевидно. А теперь уже не настолько в этом уверена. На нем много чего, за что надо ответить. Короче говоря, я хочу поговорить с ним. Я привыкла доверять своей интуиции.

– А что УБН?

– Посмотрели на наркоту, которую мы изъяли, подтвердили, что лекарства от простуды краденые… Они будут тут вести расспросы, но в данном случае проку от них практически никакого.

Я сел на кровати и глянул на часы. Пять сорок пять.

– Он залег на дно, – продолжала Робин, – хотя и не думаю, что подался куда-то слишком уж далеко. Его сын мертв, его наркотики изъяты, и он знает, что мы его ищем; но он упертый, он злобный и по-прежнему думает, что из всей этой ситуации есть какой-то выход. У Фэйта тридцать акров, которые стоят семизначной цифры. Он будет сидеть в какой-нибудь темной норе неподалеку – по крайней мере, пока сделка с энергетической компанией находится в подвешенном состоянии. Начну с его известных подельников. Если понадобится, выжму из них все соки, меня это не смущает.

– Держи меня в курсе, – попросил я.

Робин ушла, а мои мысли продолжали беспорядочно метаться в голове, пока за окном не затеплился серый свет. В восемь я вышел под грузные облака и сразу увидел Джорджа Толлмэна, сидящего в припаркованном неподалеку полицейском автомобиле. Заметив меня, он вылез. Вид у него был такой, будто он просидел тут всю ночь. Его обычно безупречная темно-синяя форма была вся измята. Он наблюдал за мной налившимися кровью глазами.

– Доброе утро, – поприветствовал его я.

– Доброе.

– Ты ждешь меня или Робин?

– Тебя.

Его мясистое лицо под двухдневной щетиной казалось совсем бледным.