Я осторожно ложусь на нее, она вдруг шумно втягивает в себя воздух, и я замираю. Все внутри меня требует, чтобы я продолжал. Но я не хочу сделать ей больно. Все мое тело дрожит от сдерживаемой страсти.

– Ты хочешь, чтобы я остано…

Она тянется ко мне и снова целует в губы. Ее язык, прежде несмелый, теперь движется уверенно, настойчиво, призывно. Она втягивает меня внутрь себя. Я испускаю стон наслаждения. Я боялся, что не буду знать, что делать, но похоже, это знает мое тело. Я пытаюсь быть нежным, осторожным, но ее руки вцепляются в меня очень крепко, наши тела так идеально подходят друг другу, что сдерживаться и дальше – это выше моих сил. Вместе мы стремимся к чему-то такому, что выше, чем мы сами. Мы так тесно сплелись друг с другом, что я уже не знаю, где кончаюсь я и начинается она. Мы словно слились воедино, став одним человеком. Одним организмом, одним существом.

Все заботы, все треволнения уходят – и я чувствую, как растворяюсь, исчезаю в ней. Все нарастает… набирает обороты… становится все сильнее. Внезапно в моем мозгу яркими вспышками начинают проноситься образы: ее чернильно-черные глаза и покрытое кровью тело, когда она вылезала из брюха коровы, убитая кошка, которую она прижимала ко рту, но остановиться я не могу. Я продолжаю двигаться внутри нее – вверх-вниз, вверх-вниз, пока от меня не остается ничего. Смешение, лавина из крови, мрака, желания и инстинктивной нужды. Жизнь и смерть, слитые в едином порыве.

Я лежу на Эли, боясь шевельнуться… боясь даже посмотреть на нее. Меня смущают мысли, которые только что пронеслись в моей голове, но когда она начинает гладить мой затылок и шепчет: «Я люблю тебя», – я понимаю, что все хорошо… что все это настоящее. Это Эли. Это я.

Я вдыхаю запахи ее волос, дыхания, пота, когда вдруг слышу урчание в ее животе. Я смеюсь, уткнувшись в ее плечо, и падаю на кровать рядом с ней. Эли испускает тихий вздох и поворачивается на бок. Она спит.

Я встаю с кровати и натягиваю джинсы. Я и не подозревал, что держался так долго, но небо за окном уже темнеет.

У Эли снова урчит в животе. Она шевелится, но не просыпается.

Я целую ее в лоб:

– Я найду тебе что-нибудь поесть.

Я спускаюсь на кухню, щелкаю выключателем, но электричества нет. Я поднимаю телефонную трубку – но на линии царит мертвая тишина. Это очень странно.

Я смотрю на счета, прикрепленные магнитом к дверце холодильника. Похоже, до последнего времени мы платили исправно, но кто знает, сколько дней назад мама перестала заниматься делами.

Впрочем, это неважно. Как только я разберусь с похоронами Джесс и найду для мамы психотерапевта, который ей поможет, я продам ферму. Продам все, абсолютно все. Я ничего не должен моим предкам. Я знаю, Умничка меня не поймет, но она это переживет. Возможно, мы с Эли поедем вместе с ней в Калифорнию. Джесс всегда говорила, что хочет уехать туда. Я уже вижу, как Эли и Умничка вместе играют в пене прибоя, строя замки из песка.