Изабель Торрес с минуту помолчала.
– Ладно, – произнесла она наконец, медленно покачав головой. – Ладно. Я понимаю. Я отвезу тебя.
И она провела рукой по светлым волосам Ирен.
Ирен вытерла слезы, текущие по щекам. Она не заметила, как помрачнел взгляд мэра, когда та маневрировала на дороге, чтобы развернуть машину и уехать с поляны.
Габриэла разглядывала себя в зеркале. На ее лице не было никаких следов ссоры, не то что на физиономии этого легавого. Но она знала, что пожалуйся она, поверят ей, а не ему. Он мужик: предатель и агрессор. Что бы он ни сделал. Или не сделал.
Еще через секунду она пыталась разбить себе голову о зеркало, а потом позвонить жандармам.
На глаза навернулись слезы. Слезы бешенства и разочарования. Ее макияж потек. Она взяла салфетку и принялась яростно тереть лицо.
За ее спиной из тени выступил чей-то силуэт. Габриэла краем глаза заметила его отражение в зеркале, но не обернулась, а продолжила снимать макияж как ни в чем не бывало.
Сзади прозвучал голос:
– И за это он тоже заплатит, не переживай… И за это, и за все остальное.
Воскресенье
Воскресенье
49
49
Можно ли сказать, что часть ответственности лежит на нем? Или это Габриэла манипулировала им и силой затаскивала к себе в постель? Нет. Никто его не заставлял