Затем появилась карта.

План Эгвива и окрестных долин. Некоторые места были помечены иконками идентификации, и у него быстрее забилось сердце: водопад, поляна возле старой мельницы, где нашли тело Марсьяля Хозье, замерзшее озеро, где обнаружили останки Камеля Эсани, и даже сожженный дом Фредерика Розлана. В ту же секунду он позабыл об усталости.

– Боже милосердный, – прошептала рядом с ним Циглер.

Иконки были миниатюрными фотографиями, и когда компьютерщик открыл одну из них, у водопада, Мартен вздрогнул. На снимке был Тимотэ Хозье, привязанный под струей воды. Живой.

Он кричал от ужаса, глядя в объектив.

– Охренеть, – снова прошептала Ирен, ее тоже передернуло.

Сервас почувствовал, как волосы встали дыбом. Ужас буквально заледенил кровь.

– И вот так на каждом снимке, – подал голос компьютерный умелец, и в его голосе тоже чувствовался страх.

Он открыл фотографию на замерзшем озере: совершенно голый Камель Эсани, уже совсем посиневший, беззвучно кричал, и в его глазах светился ужас.

– Это еще не все, – тихо сказал компьютерщик. – Смотрите…

То, на что он показал пальцем, находилось возле каждого помеченного места. Это были символы, нарисованные на камушках. Косой крест и треугольник возле замерзшего озера; комплект из четырех символов – круг, треугольник, квадрат и косой крест – возле водопада; два камушка – косой крест и треугольник – там, где нашли тело Марсьяля Хозье; и, наконец, круг и треугольник возле дома Фредерика Розлана.

– Внимание, – предупредил всех компьютерщик, – то, что последует дальше, повергло меня в полный шок. Я просто должен вас предупредить.

У Серваса возникло ощущение, что тишина завибрировала. Кровь стучала в висках. Наступил один из тех моментов очень трудных расследований, которые навсегда врезаются в память. В такой момент больше нельзя себе солгать, нельзя отрицать, что вселенная до основания пропитана скверной, а человек – создание демоническое.

– Давай, жми свою кнопку, – выдохнула Ирен, и из голоса у нее куда-то подевалась вся уверенность.

Он кликнул по одному из значков, и открылась следующая страница. На ней, на глубоком черном фоне, как на кусочке космоса, лишенном всякого освещения, слева в столбик были расположены все символы. Напротив каждого – портрет: улыбающееся, совсем юное, наивное лицо. Дети… Возраст – примерно от десяти до пятнадцати лет, – прикинул Сервас. Взгляд его скользнул по юным лицам, и сердце вдруг отчаянно забилось, а мозг буквально взвыл от ужаса: двоих он знал и совсем недавно с ними виделся.

Матис и Тео… Им соответствовали круг и квадрат.