– Я не про то хотела спросить. Хотела узнать, какие они ученики.
Он удивленно уставился на них.
– Почему вы ими интересуетесь? – переспросил он.
– Отвечайте.
– Тео учится через пень-колоду… Он робкий и до недавних пор был объектом насмешек со стороны большинства ребят. Но можно сказать, что сейчас он успокоился, и ему удалось интегрироваться в класс.
«Но какой ценой», – подумал Сервас. У него было такое чувство, что он оказался в непостижимом кошмаре, в каком-то абсурдном сне.
– А Матис?
– Блестящий мальчик. Экстраверт. Очень активен в классе. Этому мальчишке все интересно. И он ничего не боится. Но и у него бывают… мрачные моменты… и тогда он замыкается в себе. В такие моменты он может впадать в безрассудный гнев. Думаю, некоторые из одноклассников его побаиваются.
«Так случается иногда, когда ребенок не чувствует материнской любви», – сказал себе Сервас, очень рассердившись.
В его жизни редко случалось, чтобы расследование настолько задевало за живое.
Она встала.
– Благодарю вас, – произнесла она безжизненным голосом. – Вас отведут в камеру.
Делайе посмотрел на нее, и на лице его появился отсвет надежды.
– У вас есть какие-то новости? Вы что-то нашли? Почему вы так на меня смотрите, будто это не я?
60
60
2. 33
Стало очень тихо. Может быть, все, кто стоял вокруг стола, вспомнили своих младших братьев и сестер, своих подрастающих детей, племянников или соседских ребятишек? Сервас тоже в этот момент подумал о Гюставе… У всех был подавленный вид, и всех, несомненно, посетила одна и та же мысль: они достигли дна, страшнее уже не бывает.
Ирен коротко пояснила ситуацию, и никто не решился взять слово. В таких обстоятельствах ответом могло быть только молчание, сказал себе Сервас. Пройдут годы, и он вспомнит этот момент, когда они все как один испытали что-то похожее на удар молнии, оказавшись перед лицом омерзительной правды, чудовищнее и страшнее которой уже ничего не может быть.