Я чувствовала себя обманутой.

Неужели он и вправду набросился на ученика в Стокгольме? Притом что создает впечатление увлеченного учителя, который всегда поддерживает слабого. Что бы ни было, но это вполне объясняет, почему они с Бьянкой вот так, с бухты-барахты, все бросили и уехали за шестьдесят миль на юг.

Я почти полностью выпала из реальности и, случалось, просыпалась за кухонным столом, не понимая, сколько времени, ночь на дворе или день. Воздух был плотным и горячим. Последние знойные дни лета. Над высохшими под горячими лучами солнца растениями кружились мухи.

— Мама, — сказал Фабиан, — ты не должна вот так здесь сидеть. Ты же обещала больше не пить.

На нем была грязная одежда, я давно не включала стиральную машину. Давно немытые волосы.

— Это же не так трудно, — произнес Фабиан. — Просто соберись.

Мне было жутко стыдно.

— Я соберусь.

Я должна. Ради него.

Я просто обязана оторвать задницу и выбраться из этого дерьма.

— Мне нужно поговорить с тобой, — сказала я ему однажды, когда вино закончилось и я, собираясь за выпивкой, вышла из кухни переодеть футболку.

Фабиан, как всегда, сидел перед компьютером. Он снял наушники, оставив их висеть на шее:

— Что-то случилось?

Я не знала, с чего начать. Как он отреагирует? А если все просто рухнет?

— Я узнала кое-что о Микки, — проговорила я наконец. — О том, что случилось в школе, где он работал раньше. Он там якобы напал на одного ученика и избил его.

Фабиан приподнял бровь:

— Кто тебе это сказал?

Я почесала шею. Если Фабиан узнает, что Ула, он ни за что не поверит.

— Они же так внезапно переехали в Сконе. Хотя никого здесь не знали. Это значит, что в Стокгольме что-то произошло.

— Кто тебе это сказал? — снова спросил Фабиан.