Время было ближе к четверти седьмого, ночь уже подступала, но центр был еще открыт. Габриэль припарковался подальше, рядом со складом товаров. Его пальцы забегали по клавиатуре телефона, он порылся в Интернете и извлек портрет Дмитрия Калинина. Семьдесят лет, костлявое лицо, нос тонкий, как лезвие коньков, глубокие глазницы, откуда поблескивают две серые змеиные радужки. Даже на фотографиях, где его сняли у стола для вскрытий со скальпелем в руке, он был в черной шляпе-борсалино. Эта сволочь позировала с легкой улыбкой, которая скоро навсегда исчезнет с его лица. Габриэль об этом позаботится.

Габриэль надел черную каскетку, только что купленную в центре города, снял свою куртку, сменив ее на новенькую нейлоновую парку того же цвета, и натянул кожаные перчатки. Руки все еще дрожали, и он приложил ладонь к груди, под свитером. Сердце билось слишком быстро, слишком сильно, но это было сердце отца, которому, возможно, предстояло обнаружить тело дочери в закоулках этой гнусной выставки. Отца, который готовился хладнокровно убить человека, чтобы отомстить за своего ребенка.

Он вылез из машины, опустил голову, заметив у входа камеру, и зашел в холл пластинариума. Посетители прохаживались туда-сюда. У турникетов стояли два контролера. Габриэль глянул на объявления, переведенные на различные языки, в том числе на английский. Конференции, кинозалы, exhibition center[83]. Были указаны тарифы – групповые, для студентов, для пожилых.

Чуть дальше красовалась цитата Калинина: «Пластинация выявляет красоту под кожей, навеки застывшую между смертью и разложением». В рамках висело множество вырезок из газет всего мира, восхваляющих успех выставок. Отдельное объявление уточняло, что все тела являлись добровольным приношением науке, а личные данные, возраст и причина смерти оставались конфиденциальной информацией. В качестве аперитива в центре коридора под стеклянным куполом был выставлен десяток сердец, от самого маленького – сердца колибри – до самого большого – сердца кита. Синие вены, алые артерии. Путешествие начиналось.

Пространство здания было непомерным. Где скрывалась лаборатория, в которой Калинин занимался свежеванием? Был ли русский сейчас на месте? Служащий за стойкой сделал все, чтобы убедить Габриэля отправиться восвояси: сегодня вечером больше не будет ни конференций, ни фильмов, через несколько минут объявят, что посетителей просят пройти на выход. По-английски Габриэль настоял, чтобы ему все-таки продали билет. Работник довольно нелюбезно вручил квиток: