Кивая, Элин старается говорить ровным тоном.

– Так почему же вы сразу не обнародовали истории болезни?

– Лукас сказал, что негативные статьи в прессе навредят отелю. Он хотел только одного – продолжать строительство, – морщится Сесиль. – Даниэль отреагировал так же, когда мы ему рассказали. Мол, все это в прошлом, забудьте.

– Сесиль, это несправедливо. – Лукас пытается сесть. – Если бы люди узнали, что здесь происходило, началось бы расследование, которое повлияло бы на планы строительства.

– Тебя ничто не остановит, да? Имеет значение только отель. – Она смотрит на Элин. – Лукас и Даниэль знали о могиле с фотографии, знали, что есть и другие. Они обнаружились во время обследования места строительства. Лукас предпочел это проигнорировать. И продолжать строительство. Снова дал взятку, чтобы еще один человек закрыл глаза.

Тяжело дыша, Лукас морщится и меняет позу.

– Не понимаю, почему давнишние события должны влиять на то, каким могло стать это место.

– Но в том-то и дело, Лукас. Как ты не понимаешь? Все дело в том, что это происходит до сих пор. Каждое злоупотребление властью, каждое изнасилование, каждый случай харассмента. Все осталось по-старому. – Сесиль наклоняется к нему, и ее лицо оказывается в нескольких сантиметрах от Лукаса. – Но ведь так просто, да? Подставить другую щеку. Не обращать внимания на последствия. А что гораздо хуже, мы в этом участвуем. Не только мужчины, но и женщины.

– Женщины? – Элин делает шаг вперед, надеясь, что Сесиль не заметит.

– Да. Адель. Она вместе со сторожем нашла тело Даниэля. Его подружка. Ее тоже подкупили. Лукас предложил ей работать здесь за очень большую зарплату, достаточную, чтобы она держала рот на замке.

Это объясняет связь между Лукасом и Адель. И фотографию в «Инстаграме».

– Мы нашли фотографию Адель и Лукаса на какой-то вечеринке. Похоже, они спорили.

– Да. Она просила больше денег, – приглушенно говорит Лукас.

Элин поворачивается к Сесиль:

– Но ведь это вы убили Даниэля, да? Почему же вы хотели, чтобы Адель обо всем рассказала?

Элин впервые видит настоящие эмоции Сесиль.

– Потому что я не хотела оставаться анонимной. Когда я убила Даниэля, то рассчитывала, что меня поймают. Я хотела, чтобы моя история стала публичной, чтобы все узнали истории этих женщин. Мне хотелось, чтобы люди спросили, почему я его убила. Но нет. Все пытались скрыть убийство.

– Но вы же могли к кому-нибудь обратиться – в полицию, в прессу. Рассказать свою историю.

Сесиль удивленно смотрит на нее:

– Если бы я обратилась в прессу, было бы мое слово против его слова. В свое время мне никто не поверил, так с какой стати поверили бы теперь? Единственный путь добиться правосудия – совершить его самостоятельно. Заставить их заплатить.