Как бы не так.

Анхел сорвался с ящика, схватил ружье и высунул голову в боковое окно, чтобы посмотреть получше. Порыв ветра растрепал его волосы, заставил заслезиться глаза. Прохладный ночной воздух нес запах сосны. Анхел поморгал, стараясь разглядеть непонятное чудище, столь неожиданно появившееся позади поезда.

— Не мозет быть...

Ветер поглотил его шепот.

Лимузин был всего в двух сотнях ярдов от хвостового вагона и нагонял. Он мчался между рельсами, как изуродованный стальной краб, и подпрыгивал на шпалах. Казалось, его движет какая-то скрытая внутренняя сила.

Анхел отодвинулся в глубь кухни. Сердце отбивало индейские ритмы. Волосы стояли дыбом, по коже бежали мурашки. Но Анхел заставил себя побороть страх и начать думать ясно, ради Лукаса и Софи, даже ради дяди Флако.

Он взвел курок.

Руки задрожали мелкой дрожью. Анхел никогда в жизни не стрелял из ружья. Долгие годы в автобусе дяди Флако на стене висела старая мелкокалиберка для охоты на белок, и Анхел брал ее иногда для игры в ковбоев и индейцев. Но никто даже не помнил, когда это ружье стреляло. У него уже двадцать лет не было бойка, а механизм изъела ржавчина.

А теперь он держал в руках настоящее полицейское оружие и собирался из него стрелять, потому что игра в ковбоев и индейцев пошла взаправду.

В бледнеющей тьме искореженный «роллс-ройс» нагонял поезд. Теперь он был уже в сотне ярдов от вагона. На таком расстоянии Анхел с трудом мог разглядеть потрескавшееся ветровое стекло и силуэт кого-то — или чего-то — внутри. Хлопала по ветру оторванная в катастрофе и державшаяся на честном слове крыша. Бока вдавились внутрь, как у старой консервной банки.

Фары все еще светили.

* * *

— Похоже, я действительно веду себя словно кисейная барышня, — всхлипнула Софи, первой нарушив длившееся почти пять минут мрачное молчание. Все это время Лукас неподвижно сидел рядом с ней. В конце концов ей удалось справиться со слезами, но теперь ее сковал отчаянный страх. Вытирая со щек последние слезинки, она сказала: — Знаешь, я сейчас вспомнила, как однажды в штате Юта вела грузовик по обледеневшему шоссе и понятия не имела, где же этот чертов выход на нужную дорогу.

Протянув руку, Лукас вытер влагу с ее щеки:

— Я тогда орал на тебя, пока не охрип.

Прошло еще несколько секунд в полном молчании.

— Сукин ты сын, — внезапно произнесла Софи, сжимая ладонь Лукаса в своей руке и заглядывая ему прямо в душу.

Лукас тяжело сглотнул. Как-то слишком тихо стало в стучащем вагоне-ресторане. И как-то слишком близко. Он заметил, что отодвигается от женщины. Не сильно — всего на несколько дюймов.