Михеева держала пистолет обеими руками, тщательно целясь оперативнику в голову.

Гостиная была заполнена едким дымом. Снаружи сюда пробивался свет от скачущих языков пламени, и его зловещие отблески выхватывали из серой густой пелены размытые очертания мебели. Натянув на лицо тельняшку и утирая рукавом слезящиеся глаза, Роман громко позвал:

– Маргарита!

И опять прозвучал стон. Откуда-то снизу, словно из преисподней.

Скачков упал на колени, пополз вперед и тут же наткнулся на тело. Большое, неподвижное, спеленатое, как гигантский кокон, оно лежало на полу у самой ножки стола. Рядом Роман обнаружил еще одно – поменьше. Легко подхватив его на руки, кашляя и отплевываясь от дыма, он бросился обратно в кладовку и удивился, увидев в ней свет. Яркие синие полосы скользили по стенам, выхватывая из темноты то полотняный шкаф, то узкую кровать с горкой подушек, то аляповатые фарфоровые вазы, то мрачные горы дубленок и шуб.

Скачков запрыгнул на кровать, и выбитый им фанерный лист хрустнул под его сапогом. Подхватив свою ношу так, чтобы было удобно балансировать на высоте, он шагнул на подоконник. В глаза ударил свет проблесковых маячков, а в следующее мгновение Роман увидел огромную красную машину и людей в униформе, разворачивающих рукав брандспойта.

– Эй! – крикнул он хрипло. – Принимайте ребенка!

Пожарные, как по команде, подняли головы и со всех ног бросились к окну.

– «Скорая» здесь? – спросил Скачков. – Мальчику нужна неотложная помощь! – Он осторожно опустил свою ношу в спешно подставленные руки и повернул обратно.

– Стой! – заорал один из спасателей. – Сейчас рухнут перекрытия!

В гостиной уже бушевал огонь. На окнах полыхали занавески, языки пламени стремительно ползли по обоям, пожирая все на своем пути. Вспыхнули хрупкие настенные часы, лопнули и съежились фотографии в рамочках, а вслед за ними загорелось безрадостное черное полотно в старом багете. Беглый каторжник, так похожий на Маргаритиного отца, наконец избавился от мучений. Он погиб в огне, и вместе с ним, похоже, погибло все, что хранило мрачную тайну «чертовой избушки».

Задыхаясь, Скачков упал на колени, подполз к столу и, ухватив за одежду спеленатое беспомощное тело, потащил его к выходу. В горле нещадно саднило, а глаза отказывались что-либо видеть в едком дыму. На пороге комнаты, которую он определил для себя как кладовку, Роман, обессилев, сел на пол, прислонившись спиной к косяку.

И в этот миг над его головой с оглушительным треском разверзлась кровля. Снопы искр ринулись вниз и закружились в чудовищном водовороте. В комнату с воем ворвалось пламя, расшвыривая стулья и пожирая тяжелую мебель, а еще через секунду гигантская балка, прочертив воздух огненным хвостом, рухнула на стол, раскрошив его в щепы.