– Вот что я скажу тебе, мент. – Татьяна зло прищурилась. – Тебе и таким, как ты, никогда не понять, на что может толкнуть женщину любовь. – Она бросила взгляд на распластанное тело Ферзяева. – Это только в книжках пишут, что во имя любви творят только добрые дела. Неправда! Любовь в два счета делает женщину убийцей.
– Но ведь это не про тебя, – поспешно вставил опер.
– Заткнись! – рявкнула Михеева. – Ты, мент безмозглый, конечно, не читал «Фауста»… А там все сказано. Женщина стала убийцей ради любви, и Бог ее простил.
– Обязательно прочитаю, – пообещал Блатов. – Прямо отсюда пойду в библиотеку.
– Простил! – с чувством повторила Татьяна и, прикрыв глаза, процитировала: «– Она погибла! – восклицает Губитель. – Она спасена! – ответствуют с высоты».
– Но ведь и это не про тебя… – с грустью пробормотал опер.
Неожиданно по деревьям полоснул луч света, затрепетали синие огни, и где-то рядом завыла сирена.
Михеева затравленно огляделась.
– Брось пистолет, Таня! – изменившимся голосом приказал Блатов. – Я лично оформлю тебе явку с повинной.
– Вставай! – рявкнула она.
– Что?
– Быстро встал, мент!
Оперативник оперся локтем о землю, морщась от боли, и медленно поднялся. Только сейчас она заметила в его руке револьвер.
– Ты… – Михеева вдруг опустила оружие. – Знаешь, чем мне нравятся наганы? – В ее глазах мелькнул злой огонек. Она мгновенно вскинула руки и нажала на курок…
– Почему вы позволили ему вернуться в дом? – грозно спросил пожарного мужчина в погонах майора.
– Я предупреждал… – развел руками тот. – Я говорил: сейчас рухнут перекрытия… А этот, ну, который в «афганке», не послушал.
– Не послушал! – передразнил майор и ткнул пальцем в затихающее под бешеными струями воды пожарище. – Теперь всем конец! И этому храбрецу, и двум нашим сотрудникам в придачу.
– Эта баба ему сказала, что там кто-то остался, – оправдывался спасатель. – И этот тип ринулся обратно в дом. – Он почесал нос и обнадеживающе добавил: – Наши ребята – парни ушлые! Все будет хорошо, товарищ майор.
– Да пошел ты! – огрызнулся тот и направился к машинам.