По указанию Шивершева я разделась до нижней сорочки. Мэри разрезала мою грязную одежду на лоскуты и сожгла в камине. С собой, как мне было велено, я принесла собственное платье. Должно быть, доктор Шивершев знал, как это будет разыграно, с той самой минуты, когда я озвучила ему свою идею на чердаке. Мэри болтала, пока я раздевалась. Речь ее была богата на разнообразные слова. Хрупкая, грациозная женщина, внешне и в манерах она была лишена грубоватости, присущей другим жертвам Потрошителя, если верить газетам. Мне она сообщила, что одно время жила в Париже и немного говорила по-французски, но ей там не очень нравилось, поэтому она вернулась и пытается здесь устроить свою жизнь.

Мы постарались отмыть руки скудным количеством воды, что имелась в комнате. Ее остатки доктор Шивершев вылил на труп. Вода просочилась под кровать, натекла в лужи крови. Доктор Шивершев взял флакон, примерно такой же, в котором я хранила свое зелье, зачем-то наполнил его кровью и сунул в карман пальто. Я сочла это странным, но спросить постеснялась. Подумала: глупо как-то. После всего того, чему я стала свидетельницей, в чем приняла участие, разве мог иметь значение какой-то там флакон с водянистой кровью.

Мэри взяла сверток с сердцем миссис Уиггс, чудесным образом превратившемся в сердце девственницы, и отправилась на встречу с человеком, которому ей предстояло его передать. Доктор Шивершев оглядел комнату.

– Проверьте, все ли сгорело дотла, и загасите огонь. И надо уходить.

– А сундук? – спросила я.

– С собой заберем, в Бостон. Там выбросим. А здесь он нам еще пригодится. Ну что, давайте отвезем вас в Челси.

37

37

Я должна была отправиться домой вместе с доктором Шивершевым, где он собирался нанести мне побои – поставить синяки, объяснил он, чтобы выглядело так, будто Томас совсем недавно избил меня, ведь мои старые ушибы почти зажили.

Во мраке глубокой ночи Уолтер доставил нас в Челси. Мы остановились в конце улицы, наблюдая за фонарем полицейского. Дождались, когда он пройдет, и пошли к дому. Доктор Шивершев топтался в холле, пока я зажигала свечу. Потом я вспомнила, что на чердаке до сих пор болтается мертвое тело моего мужа. При мысли о том, что я останусь с ним одна в темном доме, мне стало не по себе. Когда мы кромсали миссис Уиггс, мне и то было не так страшно.

– Возьмите и меня с собой! Я боюсь оставаться здесь. Меня арестуют и приговорят к смертной казни, я точно знаю. – Решимость моя растаяла без следа. Воспоминания о том, что произошло в этом доме, разом нахлынули на меня, и я испугалась, что выжить мне не удастся. Я заплакала.