– Клювы обломают, – заверила я его, хотя сомнения у меня, конечно, были. Моя новообретенная отвага на самом деле была не чем иным, как отчаянием. Теперь мне, в буквальном смысле, терять было абсолютно нечего.

Томас описывал свой дом в поэтических красках – «бесподобный», «величественный». Вообще-то, он любил приукрасить, однако в данном случае, пожалуй, поскромничал. Огромное поместье, декоративные сады, фонтаны перед эффектным особняком в готическом стиле, ухоженные газоны. Горизонт рассекал шпиль фамильной церкви. Ланкастеры жили в роскошном уединении, вдали от горя и безысходности, не говоря уже про смрад Уайтчепела, и у них еще хватало наглости полагать, что достаточно заплатить полугодичную ренту за ободранный дом в Лондоне и они навсегда избавятся от меня? Их самонадеянность придавала мне уверенности. Но это было мое единственное преимущество. Я знала, что они считали меня авантюристкой, голодранкой, осмелившейся требовать объедки с их стола. Я не очень жаждала этого разговора, но должна же я как-то обеспечить себе комфортное существование. Как еще завоевывают богатство? Его присваивают, похищают, вымогают, отнимают силой или любыми другими необходимыми способами, а потом уж протестуй не протестуй – это никому не интересно. Я просто сыграю по тем же правилам.

Мне предложили подождать в холле, столь огромном, что наши голоса и шаги эхом разносились по нему. Пока я там стояла, заметила вазу – ту самую, с гречанками, которые несли воду. На заднем плане действительно была высокая девушка с угрюмым лицом. Томас не солгал. Меня кольнула жалость к маленькому мальчику, каким некогда был мой муж. Должно быть, он вел одинокое существование, зная, что он в этой семье кукушонок, и каждый раз столбенел при мысли, что его тайна будет раскрыта.

Меня проводили в большой сумрачный кабинет с резной мебелью из красного дерева и красными стенами. Хелен, словно матриарх, восседала за громадным столом, который лишь подчеркивал ее неказистость. За ее спиной выстроились в ряд седовласые адвокаты в очках, готовые по команде нагнуться, что-то написать или изобразить возмущение.

Сестра-двойняшка Томаса не оправдала моих представлений о ней. Она оказалась коренастой и полной. Как можно было принимать их за близнецов? Я поняла, что имела в виду миссис Уиггс, говоря, что все Ланкастеры еле-еле душа в теле. Хелен была похожа на свинью в шелковом лиловом платье. Безвольный подбородок, близко посаженные глаза, под ними – темные круги. Она привыкла общаться с умными людьми, но они все находились у нее на службе.