Однако наш капитан, даже если он придерживался изложенной мною гипотезы, при всем том, что она была замешана на одних счастливых случайностях, не обмолвился об этом даже словом. Человеку свойственно лелеять иллюзии, поэтому я не исключал, что капитан опасается, как бы ему не раскрыли глаза на слабые стороны его гипотезы…

Как-то раз я заговорил об этом с Джэмом Уэстом. Лейтенант, предпочитавший фантазиям голые факты, не согласился со мной. Практический ум, каковым он обладал, ни за что не мог смириться с суждением, будто то обстоятельство, что мы не нашли людей с «Джейн», служило доказательством, что они побывали в этих широтах еще до нас и уже успели выйти в Тихий океан.

Боцман же, выслушав мои рассужденния, высказался так:

– Знаете, мистер Джорлинг, случиться может всякое – по крайней мере, люди охотно допускают это в разговорах. Однако предположить, что капитан Уилльям Гай в окружении своих товарищей в эту самую минуту пьет виноградную водку, виски или джин в каком-нибудь кабачке старого или нового континента – нет, нет!.. Это так же невероятно, как и то, что мы с вами уже завтра заявимся в «Зеленый баклан»!..

Все три дня, что мы плыли в тумане, я ни разу не встречался с Дирком Петерсом – вернее сказать, он не пытался заговорить со мной, предпочитая не оставлять своего поста у шлюпки. Вопросы Мартина Холта насчет своего брата Неда означали, что его тайна перестала быть тайной – по крайней мере, отчасти. По этой причине он стал сторониться остальных еще больше, чем прежде, и спал в часы бодрствования остальных, когда же все спали, то бодрствовал он. Я даже задавался вопросом, не сожалеет ли он, что был со мной откровенен, и не боится ли, что у меня появилось отвращение к нему… Если так, то он сильно заблуждался: я испытывал к бедняге-метису одну лишь сильнейшую жалость.

Я не умею передать, до чего унылыми, монотонными, нескончаемыми казались нам часы, когда вокруг висел туман, разорвать который не удавалось никакому ветру. Сколько мы ни всматривались в туман, нам не удавалось определить положение солнца, все больше клонившегося к горизонту. Излишне говорить, что нам оставались неведомыми координаты нашего айсберга. То, что, оставив позади полюс, он продолжает свой путь на юго-восток, вернее, на северо-запад, было вполне вероятно, но не точно. Капитан Лен Гай, перемещающийся с той же скоростью, что и айсберг, увлекаемый течением, не мог найти никаких неподвижных ориентиров и произвести измерения. Мы предполагали, что ветер стих, ибо не ощущали ни малейшего дуновения, так что, остановись айсберг, мы не заметили бы никакой разницы. Даже огонек спички не колебался в насыщенном влагой воздухе. Тишину нарушали лишь птичьи возгласы, вязнущие в густой пелене тумана. Качурки и альбатросы едва не задевали крыльями верхушку айсберга, облюбованную мной для наблюдений. В какую же сторону устремлялись эти неутомимые создания – ведь приближение зимы должно было гнать их подальше от глубин Антарктики?..