– Вот некстати! – в сердцах сказал мне боцман. – Даже проплывая совсем близко от земли, мы не сможем ее разглядеть.

– Какова наша скорость? – осведомился я.

– Значительнее, нежели вчера, мистер Джорлинг. Капитан опускал лот и выяснил, что скорость айсберга – не менее трех-четырех миль в час.

– Каковы же ваши выводы, Харлигерли?

– Они таковы: по всей видимости, окружающее нас море не так велико и стиснуто сушей, раз течение все усиливается… не удивлюсь, если через десять-двенадцать миль и по правому, и по левому борту покажется земля.

– Но тогда мы входим в широкий пролив, разрезающий на две части антарктический континент?

– Да. По крайней мере, такого мнения придерживается капитан.

– Так не собирается ли он, придя к такому мнению, предпринять попытку пристать к тому или другому берегу этого пролива?

– Каким же образом?

– На шлюпке…

– Рисковать шлюпкой в таком тумане?.. – Боцман скрестил руки на груди. – Как такое могло прийти вам в голову, мистер Джорлинг? Или мы можем бросить якорь, чтобы дождаться возвращения шлюпки? Видимо, нет… А в таком случае у нас есть все шансы никогда больше ее не увидеть. Вот если бы мы шли на «Халбрейн»…

Увы, «Халбрейн» сгинула в океанской пучине…

Несмотря на трудности, с которыми сопряжено восхождение в плотном тумане, я поднялся на верхушку айсберга. Кто знает, вдруг мне доведется разглядеть в просвете землю, будь то на востоке или на западе?.. Однако все мои старания проникнуть взглядом сквозь непроницаемую серую пелену, накрывшую море, оказались тщетными. Оставалось надеяться на сильный северо-восточный ветер, который грозил сбросить меня вниз, но в то же время способный разодрать опостылевший туман в клочья…

Однако туман только сгущался, нагоняемый мощным дуновением ветра, набравшегося силы над бескрайними океанскими просторами. Влекомый теперь не только морским течением, но и подстегиваемый ветром, айсберг все больше разгонялся, так что мне казалось, что он содрогается у меня под ногами…

В это мгновение я и оказался во власти галлюцинаций – иллюзий того же рода, что смущали разум Артура Пима. Мне начало казаться, что я растворяюсь в его могучей личности и вижу то, что сумел разглядеть до меня лишь он один… Непроницаемый туман превратился в тот самый занавес паров, который открылся на горизонте его безумному взору. Я принялся искать в нем сполохи света, озарявшие небосвод на рассвете и на закате, мне уже чудилось, что верхний край занавеса полыхает, подобно факелу, а в воздухе и в подсвечиваемых снизу океанских глубинах как бы разлито невиданное трепетание… Оставалось всего лишь узреть бескрайний водопад, бесшумно низвергающийся с кручи, взмывающей в небеса… А где арки, в которых мечутся хаотические образы, носимые чудовищным ветром?.. Где, в конце концов, белоснежный гигант, стерегущий полюс?!..