Дождь капал несильно, но неутомимо. Было видно, что он зарядил надолго. К тому же, как назло, на улице все время попадались знакомые. То девчонки из училища, то педагоги. Все они смотрели на Таню, видели, как сна потерянно бредет по улице, мерзнет и даже не имеет зонтика, чтобы укрыться от дождя.

Таня здоровалась с ними, они ни о чем ее не спрашивали, но по их глазам Таня видела, что они догадываются о позорной причине ее прогулки вечером под дождем. От этого становилось еще невыносимее. Таня терпеть не могла, когда ее жалели…

«Нет, так я не смогу долго ходить, — решила девушка, чувствуя, как кофточка уже промокла от дождя. — Нужно где-то укрыться. Но не к подругам же идти. Только не это. Это так стыдно… Подружки в лицо будут жалеть, а потом только и будет, что сплетен о том, что у меня родители пьяницы и меня из дому выгоняют. Нет, только не к подругам».

Ветер крепчал и дождик усилился.

«Скорее бы найти кого-нибудь и выйти за него, — думала с отчаянием Таня, ежась под мокрой кофточкой. — Пусть хоть кривой будет, хоть хромой… Только бы кончилась эта дурацкая жизнь».

Впереди показались тусклые огни, и девушка приняла решение. Оно было наиболее оптимальным из всех, которые она могла выбрать.

«Вот, — решила она. — Пойду посижу на вокзале. Сяду в зале ожидания и просижу там хоть до ночи. Там не дует, сухо и даже можно на людей поглазеть. Хоть не так скучно. И никто не догадается, почему я не дома. Подумают, что я поезда жду».

В полупустом зале ожидания было не так уж светло, как девушка ожидала. Теперь всюду экономят. Таня села на скамью в стороне от других пассажиров и почувствовала себя в относительном тепле. Действительно, тут можно было сидеть долго.

Плохо только, что нельзя просушить кофточку и туфли, которые тоже стали мокрыми. Таня уже начала шмыгать носом от охлаждения.

Мимо прошел милиционер. Он лениво оглядел сидящую Таню, как бы отметил появление нового человека в зале ожидания и отвернулся. Одинокая бедно одетая девушка не привлекла его внимания.

«Так она ничего из себя, — подумал вяло сержант Гусаров. — Смазливенькая. Можно было бы подкатиться со скуки… Одна тем более сидит. Но вид у нее какой-то диковатый. Глаза бегают… Может, она ненормальная».

И сержант решил не связываться: «Мало ли чего. Заговоришь с ней, а она кричать станет. Возись потом с придурочной…» И он прошел мимо. У него шел пятый час дежурства, и он совсем уже ошалел от скуки.

Больше на Таню никто не обращал внимания, и она сидела спокойно. Вот только начала дрожать от холода.

«Так можно простудиться, — подумала она с тоской. — Но не идти же домой к этим идиотам — пьяному папаше и дуре-мамаше. Что же делать?»