Поезжайте в любую, самую богатую страну. И посмотрите на русских туристов… Вы их сразу узнаете, не беспокойтесь. Узнаете по беспокойно рыщущим глазам, по мгновенно создаваемой толчее и беспрерывному грязному мату из уст мужчин, женщин и детей…
А если вы сейчас скажете, что я не люблю свой народ, я обижусь. И напомню вам слова великого Некрасова:
Кто живет без печали и боли, Тот не любит отчизну свою…И мой народ — это Петр Великий и Павел Первый, Менделеев и Столыпин… А не эта мечущаяся толпа любителей мексиканских телесериалов.
* * *
* * *Зайти домой я уже не успевала. Ровно в половине седьмого я была уже в дверях прокуратуры, где меня ждал Павел.
Мое настроение сильно изменилось с того момента, когда я разговаривала с ним в последний раз. Кое-что произошло. Кое-какие события…
Теперь я шла к нему с удовольствием и ожиданием приятного вечера, а не с затаенной скукой и чувством выполняемого долга.
В кабинете вновь было сильно накурено, но на этот раз Павел был один.
— Все только что ушли, — сказал он, поднимаясь со своего места.
— Ты разочарован? — спросила я его.
— Почему? — не понял он, и тогда я, улыбнувшись, объяснила:
— Тебе не удалось продемонстрировать коллегам, какая красивая женщина приходила к тебе сюда. Они не увидели моего появления.
Павел посмотрел на меня и тоже улыбнулся.
— Это не беда, — сказал он спокойно. — Тут были капитан Фишер и врач-эксперт. Мы все равно пригласим их на свадьбу. Так что они тебя так или иначе скоро увидят.
Я никак не могла привыкнуть к этим «прихватам» Павлика и вновь онемела от таких слов. Ну и нахальство!
Или это не нахальство? Я заглянула ему в глаза и увидела там, что он на самом деле нисколько не сомневается в том, что говорит. Удивительный человек… Он на самом деле верит в то, что говорит. Я так и спросила его об этом:
— Неужели ты сам в это веришь?