На этот раз я промолчала. Я стала поддаваться магии его слов…

Мы шли по улице уже довольно долго. С реки подул холодный ветер. Тем и коварна золотая осень. Днем тепло, как летом, солнце, а ближе к вечеру начинаешь чувствовать перемену времени года.

Ветер забирался мне под юбку, и я отчетливо ощутила, что я без трусиков. А вспомнив, где они остались и при каких обстоятельствах, залилась краской стыда.

— Мы скоро придем? — спросила я вновь, так как начала замерзать снизу.

— Уже почти пришли, — ответил Павлик и остановился, — Только сначала зайдем в магазин, — предложил он и показал на стекляшку с рекламой «Сникерса».

Мы зашли в магазин, где почти никого не было, кроме двух подростков, приценивавшихся к бутылке ананасового ликера. Подросткам было лет по пятнадцать. Это были плохо одетые пареньки, тщедушные и бледные. Они смотрели на одиноко стоящую заморскую бутылку с яркой этикеткой и пересчитывали мятые сторублевки.

Я представила себе, что будет с ними после того, как они выпьют эту польскую отраву, и мне стало плохо самой.

Кроме подростков, в магазине был только продавец. Увидев входящего Павлика, он приосанился и картинно гаркнул на пацанов:

— А ну, брысь отсюда! Несовершеннолетним спиртное не продаем!

Подростки сначала не обратили на эти слова никакого внимания и только потом, увидев Павлика, ухмыльнулись и отошли от прилавка.

— Привет, Витя, — поздоровался Павел с продавцом. — Дай пачку «Мальборо» и бутылку шампанского.

Продавец Витя достал сигареты и полез за бутылкой, но Павлик остановил его.

— Да нет, — сказал он мягко — Не эту. Вон ту дай.

Витя посмотрел, куда Павлик указывал, и оценивающе усмехнулся:

— Это настоящее французское. Сорок восемь тысяч. Ты посмотрел на ценник?

— Вот и дай ее. В первый и последний раз покупаю по твоим грабительским ценам.

— У меня нормальные цены, — обиделся Витя. — Это у французов ненормальные. И у вашей налоговой инспекции ставки ненормальные.

Он достал бутылку с красивой этикеткой, сразу указывающей на дороговизну напитка, и спросил:

— Праздник, что ли, какой? День прокурора? Красная дата календаря?

— Семейное торжество! — отрезал Павлик, роясь в бумажнике. — У тебя пакеты есть? Чтоб бутылку положить?