Сергей вытаращился на прокурора.

— Я не убивал ее, — сказал он. — Меня уже спрашивали на первом допросе, когда только арестовали… Я вообще ничего не знаю про эту женщину.

— Напоминаю вам, что запирательство только повредит вам, а чистосердечное признание — это знак вашего раскаяния. Признайтесь во всем, и суд примет это во внимание.

Сергей хотел было ответить, что после пяти съеденных женщин суд вряд ли станет что-либо принимать во внимание, но промолчал. Он просто покачал головой и повторил, что не имеет представления, о чем его спрашивают…

Все трупы женщин он возил к той, первой могиле, которую выкопал для Тони. Теперь он просто каждый раз раскидывал землю и клал новое тело.

Инициатором оргий всегда была Ирина. Сергей превратился в послушный инструмент в ее руках. Он только слушал ее и шел, как сомнамбула, на вокзал, чтобы вернуться с очередной жертвой.

Он точно знал, что следует делать. Едва только он с жертвой ступал на порог, как под взглядом гипнотизирующих его глаз жены, становился как робот. Он освоил удар ножом, при котором удается сразу почти полностью отрезать голову. Хрящ он перерезал уже потом, когда тело лежало на полу.

Постепенно супруги усовершенствовали процесс. Ирина придумала расстилать полиэтилен на полу в комнате еще до прихода жертвы. Это было очень удобно, потому что в этом случае на пол не проливалось ни капли крови и не нужно было потом оттирать…

— Но ведь это как-то странно, — возразил Сергей, когда жена предложила сделать это в первый раз.

— То есть? — не поняла она. — Что странно? Что тебя смущает?

— Но это будет подозрительно, — сказал он. — Женщина может что-нибудь заподозрить… Почувствовать что-то.

Ирина жестко усмехнулась:

— Это не имеет никакого значения, что она там почувствует или заподозрит… В тот момент, когда она переступает порог нашей квартиры, можно считать, что она уже готовый труп. Совершенно неважно, что она там может подумать в те несколько минут, что еще будет жива.

А потом Ирина вообще сказала, что ей кажется, что было бы лучше всего давать жертве понять, что ее ожидает. Чтобы она за минуту или за две уже знала, что ее ждет неминуемая смерть.

— Почему? — спросил Сергей, который так никогда и не мог поспеть мыслью за изощренной фантазией супруги. — Зачем тебе это надо?

— Дело в том, — сказала Ирина, — что если жертва умирает в мучениях или в смертельном страхе, ее мясо потом приобретает приятный вкус. И оно делается мягче, нежнее.

— Почему ты так думаешь? — удивился Сергей.

— Во первых, я читала об этом, — ответила Ирина, — В одной книге рассказывается о том, как во Вьетнаме едят собак и непременно делают так, чтобы собака умерла в страхе и мучениях. Это — закон вьетнамской кухни. А кроме того, — добавила она, — я сама это уже почувствовала в прошлый раз.