Но они только обозлились на меня за это и сказали, что порядок я должен обеспечивать сам.

Но милиция и народное образование — это была только одна, первая опасность. Вторая заключалась в том, что официальные органы, конечно, были совершенно правы. У меня действительно собиралась вся шпана Белогорска.

И в первую очередь эта шпана угрожала мне самому. Не сразу, но вскоре я сам почувствовал это.

Дело в том, что всякие хулиганские компании стали чувствовать себя здесь, в клубе, хозяевами.

Такого поворота событий я не предвидел.

Дело в том, что хулиганы имеют тенденцию собираться в стаи. Чем ниже уровень развития человека, тем ближе он стоит к животному. Это известно всем со школьной скамьи.

А животные, в особенности агрессивные и голодные, всегда сбиваются в стаи. Так же и хулиганы.

А кроме того, когда они этими своими стаями несколько раз где-нибудь побывают, то инстинктивно начинают считать это место как бы своим. Как бы принадлежащим им.

Как кошки «метят» места своего пребывания, так и компании шпаны «прилипают» к постоянным местам. Вот так произошло и с моим клубом, вернее, с дискотеками. Вся эта шушера стала считать дискотеки «своими».

Убедить их в чем-либо обратном невозможно. Они же не понимают такие слова, как «собственность на недвижимое имущество», или «административное право».

То, что у них есть мотоциклы и магнитофоны, не должно никого обманывать. Это только видимость. Они — не жители двадцатого века. Нет, они все еще живут в девятом веке, еще до эпохи крещения Руси.

Их сознание еще не поднимется выше кулачного права.

Вот тут и вышла «закавыка». Дело в том, что все они, эти компании, приезжали к клубу по вечерам на мопедах или мотоциклах. Они ни с чем не хотели считаться. Уговоры и доводы они не слушают, так как не привыкли доверять словам вообще.

Они били стекла в клубе, они не желали расходиться после того, как в полночь мы с Женей пытались закончить танцы.

Долго рассказывать о том, что они делали и чего не делали. Вступить с ними в контакт было практически невозможно.

Их даже бить бесполезно. Они так к этому привыкли, что, кажется, стали совершенно нечувствительны к побоям. Наверное, если бы я расстрелял десятка два из автомата Калашникова, это подействовало бы на остальных. Хотя, полагаю, ненадолго. Памяти у них тоже нет. Как и представления о ценности человеческой жизни.

Но автомата у меня не было, так что и говорить о такой возможности не стоит.

Я здорово измотался от всех этих малолетних преступников. В какие-то моменты мне казалось, что я уже не хочу этих паршивых денег.