В том, что Бык, если захочет, сможет урезонить всех, я не сомневался. У него действительно был авторитет среди шпаны. Вот только двадцать тысяч — слишком большая сумма. Отдать половину этому бандиту я не хотел.

— Это слишком много, — ответил я после секундного размышления. — Давай поменьше. А то у меня семья… Мне же жить как-то надо.

Бык опять сплюнул на пол и ухмыльнулся:

— Семью твою я видел… Красивая она у тебя. Ничего…

Он опять ухмыльнулся, и его глупые круглые глаза уставились на меня оценивающе.

Бык, кроме всего прочего, славился своими мужскими достоинствами. Парни говорили о его победах и о том, что ни одна местная девка не может устоять против его чар.

Мне стало неприятно, и я сказал:

— Так давай поменьше?

— Нет, — отрезал Бык, глядя на меня наглыми глазками и покачивая головой. — Двадцать тысяч. И можешь больше о порядке не беспокоиться.

— Не могу, — покачал я головой. — Двадцать тысяч — слишком большая сумма для меня. Будем считать, что я не согласен с твоим предложением. Мы можем вернуться к нему, если ты еще подумаешь.

Бык встал со стула и покачался на своих коротких кривых ногах.

— А это не предложение, — сказал он. — Это условие. Понимаешь?

— Нет, не понимаю, — ответил я, тоже вставая. — Подумай о цене. Если будет реальная, то я согласен.

— Хорошо, — произнес Бык угрожающе. — Как бы тебе самому не подумать как следует.

— И не угрожай мне, — ответил я. — Здесь я хозяин. Я директор клуба. Дискотека — это мой бизнес.

Бык ничего мне на это не ответил. Он выплюнул окурок сигареты мне под ноги и ушел из кабинета.

Наутро я обнаружил, что в клубе разбиты вообще все стекла в окнах. Осколки аккуратными кучками лежали под каждым окном. Входная дверь в клуб была взломана, и каждая створка болталась на одной петле…

С ужасом вошел я в клуб. Ограбление, подумал я. Только этого мне не хватало в моем положении.

«Как хорошо еще, что Женя каждую ночь уносит домой свою музыкальную аппаратуру», — мелькнула у меня мысль.

Собственно, кроме аппаратуры ничего особенно ценного в клубе не было. Но все же ограбление — это всегда неприятно.