В отчаяньи зашла в милицию, отделение близко от дома находилось. Дежурный на жалобу развел руками: муж да жена — одна сатана. Вы, мол, все равно помиритесь, свои люди, разбирайтесь сами. Ушла ни с чем. Снова в долги влезла. А у кого занимать-то? Все в Надином бараке одинаковые богатеи, да и в бригаде тоже. За комнату платить копейки, а и то задолжала, комендант предупредил: не порти показатели.

Благо еще Димка в яслях на пятидневке был, сыт и ухожен. О себе не думала, вся забота была о Веруне.

Месяц всего один прошел, а стала Веруня как старушка, ничему не рада, улыбаться, говорить перестала. Смотрит так, что душу вынимает и рвет на мелкие частички.

Георгий глаз не кажет, но до Нади доносится: бичует мужик, пьет, на себя не похож. Толкнулась опять в милицию и ушла с чем пришла: посерьезней там дела, не стали слушать.

Сильно Надя весны ждала, оттепели.

Тяжко вечером видеть, как Верунька в темноте на своем топчане лежит, зарытая в тряпье до глаз. Зимний день короткий, темнеет быстро. Пока добежишь до дому — совсем ночь.

Пробовала Надя свет на день в комнате оставлять. Заметил комендант, оговорил: "Еще раз увижу, штраф получишь. Богатая какая, целый день свет палить”. Про Веруню и слушать не стал, глаза выкатил: "Пожар наделать хочешь?!”

Ну что ты будешь делать? И никто не видел, как заходила Надя в темную холодную комнату, откапывала дочку из-под одеял и пальтушек. Веруня тоже мать не щадила, прятаться стала, злиться. Одичал ребенок совсем.

Ждала Надя, когда день прибудет, потеплее станет. Но пришла беда — отворяй ворота. Вместо тепла в марте грянули морозы. И прибежала однажды нянька из ясель: Дима сильно заболел, забирай домой, лечи. Легко сказать. На одних руках все заботы и дети: калека да в жару пацанчик трехмесячный.

На саму Надю смотреть тогда страшно было. Высохла вся, одни глаза остались, а в глазах отчаянье. Вот у нее еще какая свобода была, этой свободы ее тоже лишили теперь. На три года. Решай, кто прав: Зинуха или блатная Ирка. Просить у суда отсрочку или плюнуть на все, отоспаться да покушать по часам? Пайка-то тюремная Надежде не страшна. И работы она не боится, оттрубит свое, за ней не станет. Зато не кхыкает рядом горящий в жару Димка, и не следят за нею непонятные и пугающие дочкины глаза.

И, наверное, не дураки этот закон придумали, чтобы ее на три года от детей оторвать, от мук мученических ее. Помощи не дождалась она, нет. Ну вот и пусть будет как будет. Время лечит, закроются ее раны, даст Бог, привыкнет без детей, будет жить в свое удовольствие. Тоже мне, нашли наказание!